НЕСКОНЧАЕМЫЕ СЕТОВАНИЯ

	И я такой же, ещё хуже.
	Я космос созерцаю вчуже.
	И отворачиваюсь я.
	В ущелье грязного белья,
5	в своей мучительной постели 
	ворочаюсь, не сплю, потею. 
	Проходит ночь, проходит день.
	Проходит год унылой тенью.
	Всё будет так же, как теперь. -
	
10	А то тащил по полю плуг
	и мыслил холодно и кратко.
	Зачем же заводился вдруг
	Безжизненный, казалось, трактор? -
	Мы - дети капитана Гранта,
15 	нам боязно глядеть на юг.
	
	Теперь без сил в себе я мыслю,
	переползая сети строк.
	Я задаю вопрос: что если
	я пробежавшую здесь искру
20 	когда-нибудь увижу близко,
	как вибрион моей болезни
	в тысячекратный микроскоп? -
	Что станется со мной тогда?
	Не ведаю. - Луга уснули.
25 	Внизу, в кустах блестит Пахра.
	И путешествует в лазури
	непостижимая луна.
	
	Проснусь я в полдень иль с утра,
	лежу в апреле иль в июле
30 	в постели, мучаясь, - дрова
	с соседом, выпивши, колю ли -
	нигде не вижу я добра.
	Повсюду вечная борьба:
	в душе, в природе и в культуре..
	
35 	Когда я молод был и юн,
	я наблюдал сырой июнь,
	дождей метрическую поступь.
	Менялись в небе лица лун.
	Среди назойливых вопросов
40 	я занимался без капризов,
	но толку не было - хоть плюнь,
	хоть разотри ногой еловой.
	С тех самых пор и навсегда
	погиб во мне невольник слова,
45 	чернорабочий языка.
	
	Трещит мороз, летит пурга.
	На свечку дует из угла.
	Текут ручьи. Поёт трава.
	Цветёт черёмуха в овраге.
50 	Но нет во мне былой отваги. 
	Что вижу я? - одни слова.
	Проходит год, неделя, сутки.
	Растёт сугроб, ползёт туман.
	Я просыпаюсь тут и там
55 	и посреди всё той же скуки
	свои никчемные рисунки
	я вспоминаю по утрам. -
	 
	Лежу ли на больничной койке,
	дежурю ль в храме иль на стройке,
60 	жую ли чёрствый мой обед,
	дремлю ль за пишущей машинкой,
	зайду ль к приятелю ошибкой, -
	нигде забвения мне нет.
	Повсюду я ищу ответ
65 	на несколько кривых вопросов, -
	читаю ли старинный опус
	иль современный кто поэт,
	пусть даже физик иль философ
	предъявит некий мне предмет
70 	в удобной упаковке знаков, -
	в лесу ль с весёлою собакой
	читаю письмена следов
	на пышных ярусах снегов, -
	везде один, повсюду немо
75 	я предстою перед проблемой
	творения. Я и не ров, -
	той мелборд перепью от сдерня,
	о мену дюсво пиндо едз.
	В огне схасур я хынше нанов.
80 	Десла не мисьпаю, а тич.
	Ой, кабы сою лес в сейсуле,
	в окно зима, - да на носу ли
	мои очки? - одень и виждь!
	
	Вот так, испуганная с детства,
85 	заикой мысль моя живёт
	в глубинах сердца - и течёт,
	я сплю, безумный пленник текста,
	пока невидимый сверчок
	опять посвистывает где-то.
90 	Но я-то знаю, что ты - Света
	и не ведёшь дыханью счёт.
	
	Весь мир ты отторгать привыкла.
	Меня, забывшись, привлекла.
	Ты памятник себе воздвигла.
95 	К его подножью привела
	меня заросшая тропинка.
	Уж осень. Зябко на ветру
	дрожит засохшая травинка,
	склоняясь к твоему бедру.
100 	Кругом холодный дождик сеет,
	и нагота твоя белеет
	на постаменте средь кустов
	полунагого бересклета.
	Твои глаза застыли слепо
105 	среди живых его зрачков, -
	упёрлись окнами пустот
	в скелет разрушенного лета,
	в его прорехах ты за ним
	вплотную следуешь, как эхо..
110 	Когда-нибудь мы вспомним это,
	и не поверится самим. 
	
	Прощайся бережно со мной
	и береги воспоминанье:
	пустое зеркальце, как ноль,
115 	и дым, летящий по спирали.
	Лизнув шершавый шёлк огня,
	я между пауз ноты вдуну.
	Но это не о том, как я,
	искомый в данную минуту,
120 	внимательно прикрыл глаза.
	
	Письмо Татьяны предо мною.
	Сползаю в яму бреда Молли 
	и лома дребом вью сполза -
	
	Бог знает что себе бормочешь.
125 	Бог знает. Но темна пророчеств
	символика. И смысла нет, -
	варюсь ли в месиве сует,
	лежу ли на больничной койке,
	дежурю ль дома иль на стройке,
130 	жую ли мой простой обед,
	молюсь ли в храме у обедни,
	томлюсь ли на одре болезни
	или, восстав, бодрей борюсь
	с наплывом безымянной бездны
135 	и в месиве сует варюсь;
	на мессе ли сижу в костёле,
	лежу ль в мучительной постели
	без сна, без мыслей, без молитв,
	запутанный в клубке обид,
140 	дежурю ль в отдалённом месте
	иль вновь присутствую на мессе, -
	нигде уверенности нет.
	
	Я обречён искать ответ
	один на несколько вопросов
145 	назойливых, - старинный опус
	листаю ль, или вдруг поэт,
	пусть даже физик иль философ
	из современных, - мне предмет
	предъявит в книге новых знаков;
150 	в лесу ль с весёлою собакой
	бегу по письменам следов
	вдоль пышных ярусов снегов,
	иль, удивительные блики
	поймав с утра в твоей улыбке,
155 	читаю вдруг твою любовь, -
	всегда один, повсюду немо
	теряюсь я перед проблемой 
	творения. - Зачем оно? - 
	Я мысленно смотрю на небо -
160 	и как-то всё там неумно.
	Там похоть порождает тлен,
	там суета в трущобах знанья.
	В лесу - жестокость состязанья.
	В галактиках - туда же крен. 
165 	В окне сопливые сосульки
	сулят весну - да на носульке
	очки? - Отришкате акис!..
	
	Мелецкий снял с гвоздя двустволку,
	словно трагический артист.
	
170 	Сей ложный, жалкий парадиз
	зачем уже нам не наскучит?
	Зачем материя нас мучит?
	Когда презренный пародист 
	перевирает Алигьери,
175 	мне не смешно: я еле-еле
	плету акафист в акростих,
	но я не сплю по крайней мере. -
	Без сна, без мыслей, без молитв
	я на одре, где всё болит,
180 	взираю, словно гнойный Иов,
	на мирозданья алфавит,
	но не могу, как некий Пригов,
	играть с ним безмятежно, ибо
	я - на одре, где всё болит.
185 	Мне не смешно, я повторяю.
	В раю не радуюсь я раю,
	поскольку вижу под и над
	всё тот бездарнозданный ад,
	в котором заживо сгораю.
	
190 	Стоит мороз, летит буран,
	растёт сугроб, ползёт туман,
	текут ручьи, блестят сосульки.
	Свои случайные поступки
	я вспоминаю по утрам.
195 	Я раб, я Бог, я червь, я царь,
	иду дорогою свободной.
	Но нет в творении творца,
	а слышен только суд глупца,
	да грубый смех толпы холодной.
200 	Я - сердце, жаждущее бурь.
	Нет, жизнь меня не победила,
	но скудны все земные силы,
	и льётся чистая лазурь
	в какой-то неге онеменья.
205 	Так в полном блеске проявлений
	передо мной явилась ты,
	твоё тревожное служенье
	пред идеалом красоты.
	Так души смотрят с высоты
210 	на отдыхающее поле,
	и рожи свежие у них, -
	душа не то поёт, что море,
	и ропщет мыслящий тростник.
	
	А между тем еловый куст
215 	чернел на жёлтом скате неба.
	И поскользь лыж, их скрип и хруст
	по загрубевшей корке снега
	я слышал, палками стуча.
	А у Мелецкого свеча
220 	в окне приветливо горела
	вдали, деревни на краю.
	Трещит камин. Там водку пью.
	Стоит передо мной тарелка.
	Часы задумчиво идут.
225 	Собаки головы кладут
	мне на усталую коленку.
	Втыкаю вилку в огурец.
	И Даша разговор сердец
	закидывает втихомолку..
	
230 	Мелецкий снял с гвоздя двустволку,
	словно трагический артист.
	
	Его пример - другим наука.
	Я говорю себе: “А ну-ка
	попробую и я, как он”. -
235 	Выглядываю: в чёрном поле
	ни огонька. Ослеп я что ли? -
	Одна лишь вьюга за окном.
	
	О, не тревожь меня укорой!
	Стоял я молча в стороне.
240 	Куда ланит девались розы,
	воздушный шёлк твоих кудрей?
	В своём минутном торжестве
	толпа вошла, толпа вломилась
	в святилище души твоей, -
245 	висят поломанные крылья,
	как демоны глухонемые..
	Но мне не страшен мрак ночной,
	и в эти чудные мгновенья
	инстинкт пророчески-слепой
250 	их пышность ветхую лелеет.
	Истома смертного страданья,
	растленье душ и пустота, -
	толпа, нахлынув, в грязь втоптала,
	и слёзы брызнули из глаз.
255 	Безумство ищет, глупость судит,
	я душу оторвать не мог.
	Я царь, я раб, я червь, я Бог, -
	день пережит - и слава Богу..
	
	Когда я молод был и бодр,
260 	ходил я в ледяной ноябрь:
	в пронизывающее сеченье
	ветров, мертвящих те поля.
	Деревни прятались, но я
	не придавал тому значенья.
265 	В замёрзший грунт вонзал я плуг,
	я мыслил холодно и кратко.
	Зачем же заводился вдруг
	безжизненный, казалось, трактор? -
	Мы - дети капитана Гранта,
270 	нам боязно глядеть на юг.
	В тот день седьмого ноября
	мой трактор, дверцами звеня
	насквозь от праздничного ветра,
	на север, север полз, полз прочь.
275 	И ты не укоряй меня:
	откуда знать мне, что ты - Света,
	а там на севере сплошь ночь.
	Она стоит, она цветёт
	горячим холодом галактик.
280 	Да, молодой туда вёл чёрт,
	я несмышлёный был фанатик.
	А ты на фантик клеишь фантик
	и не ведёшь дыханью счёт.
	
	Была слаба моя молитва,
285 	слепа была моя вина.
	Ты памятник себе воздвигла.
	К его подножью привела
	меня чуть видная тропинка.
	Везде безумствует зима.
290 	На пьедестале ты гранитном
	метелями заметена.
	Когда-нибудь мы вспомним это,
	и не поверится самим. -
	Метёт декабрь - и ты за ним
295 	летишь, покорная, как эхо,
	и неподвижно в тучах снега
	сквозишь над безднами равнин.
	
	И я такой же, - ещё хуже:
	я космос созерцаю вчуже
300 	и делаю брезгливый жест,
	не думая, потусторонний, -
	и репликой неосторожной
	мараю жизнь свою и честь.
	Я видел знак, я понял вещь,
305 	когда, затапливая печь,
	запястье перепачкал в саже. -
	Когда-нибудь наверняка,
	писавши или же писахши,
	иссохнет эта вот рука,
310 	и станут все мои пейзажи
	свободны, вроде ветерка..
	Кому пример, кому наука
	или религия кому-то,
	допустим, в космосе видна.
315 	Выглядываю: вот те на! -
	В окне одна мелькает вьюга.
	Опять зеваешь ты, подруга?
	Налей-ка мне ещё вина.
	
	Я опьянён стихом российским.
320 	Пчела, впиваясь так в цветок,
	метёт пыльцу брюшком ворсистым
	и щёточками разных ног..
	Над речкой смех и поцелуи.
	И дева юная в июле
325 	мечтает на лугу росистом,
	плетя венок из анемон..
	
	Скажи-ка, дядя, ведь недаром,
	когда не в шутку занемог,
	себя ты пользовал нектаром?.. -
	
330 	Ответа нет. Ни в зуб ногой.
	Лишь поэтический огонь
	ещё живёт один печально
	в глубинах сердца - а кругом
	зловещий заговор молчанья.
335 	Мои друзья-однополчане
	давно оглохли, одичали,
	забыли звон душевных струн.
	Софар, Вилдад и Елифаз
	сидят вокруг - и укоризны
340 	нанизаны, как афоризмы
	на логику их гулких фраз.
	
	Когда друзья мне на дуэли
	предполагают жизнь иль смерть,
	я не боюсь на них смотреть,
345 	но я своей не знаю цели.
	Туда-сюда зрачком ствола
	вожу рассеянно и грустно.
	Что вижу я? - одни слова:
	вот кий, вот мел, вот шар, вот луза.
350 	Друзья крадутся, щурясь тускло,
	вокруг зелёного стола.
	Они - отменные стрелки.
	Они, ошибкам вопреки,
	следят законы траекторий.
355 	Меня ж болезни и тревоги
	на эфемерность обрекли..
	Ведь молод был и юн, когда
	повсюду видел я добра
	неравновесные постройки.
360 	Теперь болтаются, жестоки,
	покинутые мною строки,
	едва лишь полные говна.
	Я их осматриваю, словно
	покинутые мною говна
365 	в лесу, в лугах, среди цветов.
	Среди кустов цветущих, пышных
	не надо мне построек лишних,
	не знаю посторонних слов.
	
	Вот так мучительно и честно
370 	на солнце из-под козырька
	глядит поэт, невольник текста,
	чернорабочий языка.
	Он - раб, прикованный к галере.
	Он - клад, закопанный в пещере:
375 	клад ветхих свитков, тайных книг.
	Боюсь, я не читаю их,
	но я не сплю, по крайней мере.
	Без сна, без мыслей, без молитв
	я на одре, где всё болит,
380 	боюсь, тоскую и не верю.
	А то иной раз поутру,
	предчувствуя, что вот умру,
	взираю, словно некий Иов,
	на мирозданья алфавит,
385 	но не могу, как гнойный пидор,
	играть его любовных игр,
	а только делаю я вид,
	что предо мной желанный клад,
	оправдывающий сей ад,
390 	как сказано, бездарнозданный. -
	Меж тем в заботе беспрестанной
	он льёт в меня унылый яд.
	
	А был ведь молод я и бодр,
	ходил я в ледяной ноябрь
395 	и в ветров острое сеченье,
	входил и в омертвелый бор, -
	теперь же мучаюсь: зачем я
	не опознал все те значенья? -
	ведь очевидно, что с тех пор
400 	во мне погиб росток таланта.
	Как говорил Карл Густав Юнг:
	“Мы - дети капитана Гранта,
	нам холодно глядеть на юг”..
	
	Теперь без сил я еле мыслю,
405 	переползая сети строк.
	Вдали чернеется лесок.
	Но не могу пуститься рысью
	на лыжах - и шифровку лисью
	читать на ярусах снегов.
410 	Собаки головы кладут
	мне на усталую коленку.
	Передо мной стоит тарелка.
	Часы задумчиво идут.
	Трещит камин. Я выпил стопку -
415 	и рифма вкралась между фраз.
	Какую же на этот раз
	она придумает уловку?
	Нет, я подстерегу плутовку..
	
	Словно трагический актёр,
420 	Мелецкий снял с гвоздя двустволку
	и ветошью замок протёр.
	
	Я задаю вопрос: что если
	провиснет в отдалённой песне
	моя тоскливая струна?
425 	или заблудится строка
	в наплыве безымянной бездны? -
	В глубинах сердца тлеют тексты, -
	от них останется труха.
	Проснусь я в полдень иль с утра,
430 	лежу в апреле иль в июле
	в постели, мучаясь, - дрова
	с соседом, выпивши, колю ли -
	нигде не вижу я добра:
	повсюду вечная борьба:
435 	в душе, в природе и в культуре.
	
	Так мамонт в волосатой шкуре
	пасётся где-то в лунной тундре,
	печальный родственник слона.
	От голода сейчас он сдохнет.
440 	В последний раз он в небо смотрит –
	а там колымская луна.
	
	Но я такой же, ещё хуже.
	Оглядываю космос вчуже
	и отворачиваюсь я.
445 	В удушье грязного белья
	всё думаю, не сплю, потею.
	Бессмысленно проходит день,
	проходит ночь пугливой тенью.
	Всё будет так же, как теперь.
450 	Смотрю, болезнями наскучив,
	в тысячекратный телескоп,
	но не могу, как некий Тютчев,
	поймать единый умный лучик,
	чтобы согреть души озноб..
455 	Я не шучу. Я повторяю,
	уподобляясь попугаю,
	одно и то же без конца:
	“И нет в творении Творца,
	и я собой не обладаю,
460 	и строй хотя не одобряю,
	но нет в борении борца”.
	
	Я истины касаюсь мыслью
	почтительно. Почти без слов. –
	Так следопыт шифровку лисью
465 	на свежих ярусах снегов
	прочитывает – будто ноты
	нанизывает на струну.
	Я удивляюсь: ну и ну! –
	мои открытия не новы!
470 	Зачем кругами я иду
	и в ямбомерную волну
	вправляю бестолочь природы?
	Смотрю в окно: летит луна,
	стоит мороз, метёт пурга.
475 	А тут какая-то бурда
	на кухне варится в кастрюльке.
	И все ничтожные поступки
	мне вспоминаются с утра.
	Когда читаю я поэму,
480 	то слышу тайную фонему,
	которая сквозит меж строк
	оттиснутых. Сквозь мрак и снег
	она летит, её ловлю я,
	хотя порой не без труда,
485 	как чукча в поле ловит пулю
	всей жопой своего зада.
	Смеются домики в июле,
	поют, валяются в цветах.
	А мне опять друзья вернули
490 	стихосложебные пилюли,
	чтоб я от скуки не зачах.
	И буквы у меня в очках
	подпрыгивают дерзновенно,
	когда читаю я поэму
495 	и нахожу всё ту ж проблему
	меж оговорок, опечаток
	в замыслова-витиеватых
	приподнятых стихоречах.
	
	Куда ты мысль свою простёр,
500 	слагая жалобы в напевы?
	Тут поэтический костёр
	трещит, бросая искры в небо. –
	«В какие тайные пределы?» –
	Спросил? – но разве в этом дело? –
505 	И ветошью замок протёр…
	
	Суха поэзия, мой друг,
	но зеленеет жизни проза,
	как старый на лужайке дуб
	листвой оделся вдруг так просто,
510 	что проезжающий Болконский
	воскликнул: «О, как был я глуп,
	когда искал средь леса букв
	подобия своей печали!…
	Где ж вы, друзья однополчане,
515 	лишившиеся ног и рук?
	Ужели эти ваши члены –
	и те, и прочие, и все,
	творя банальный гимн весне,
	восходят к солнечной листве
520 	в безличном веществе вселенной?»…
	
	Но вот воинственный восток
	зарёю новой пламенеет -
	и вдруг поэзия немеет,
	и рушатся постройки строк.
525	 Кому-то весело, а мне - нет.
	Прозрачный лес один темнеет,
	да высится средь поля стог.
	Я их осматриваю, словно
	покинутые мною стогна
530 	различных суетных столиц.
	Не надо мне построек бренных.
	Мне всё равно, что среди пенных
	черёмух щёлкает солист,
	что хор воюющих ворон,
535 	всегда растрёпанных и нервных
	и по любой причине гневных
	кружит над городским двором. -
	Там похоть порождает тлен,
	там нищета в трущобах знанья.
540 	В лесу жестокость состязанья.
	В галактиках - туда же крен..
	
	Я не хочу борьбы ни с кем.
	Она отвратна мне до рвоты.
	Пускай вояки-идиоты
545 	меня терзают. Я не съем
	взаимно их - или взамен
	не выберу себе чего-то
	из их вонючего меню.
	Меня напрасно в клетку с ними 
550 	для обученья посадили
	и кость всем бросили одну.
	Мне думается, я умру
	скорей, чем что-нибудь пойму
	в сей воспитательной системе.
555 	Вот снова я лежу на сене.
	Приходит ночь. Через Пахру
	перепорхнули коростели
	и зорко спрятались в траву.
	
	Зачем же это надо так? -
560 	Нет, во всю жизнь я не поверю,
	что для развития, иль как,
	нужны такие вот боренья..
	Зачем так мрачно багровея,
	воюет с тучами закат? -
565 	Я прохожу сию поэму
	насквозь - и мирозданье немо.
	Молчит полуночное небо
	всей миллиардной массой звёзд.
	Минковский показал, что вакуум,
570 	хоть и подвержен бурям квантовым,
	однако всюду одинаков он. -
	Я прохожу его насквозь.
	
	Я возвращался на рассвете.
	Белела чёрная Москва.
575 	Как в декабре мрачна зима!
	Я на дурацком факультете
	сдавал экзамен до утра, -
	потел, сопел, сходил с ума.
	Мои гекзаметры едва
580 	на тройку с минусом тянули.
	А нынче в солнечном июле
	они роскошны, как всегда,
	им нет эксперта, нет суда!
	Я их осматриваю, как бы
585 	покинутые кем-то ямбы.
	Там пчёлы трудятся – и вот
	они – цветы среди лугов
	ничьей поэзии российской.
	Они молчат в траве росистой
590 	и ждут косца. И я готов.
	Я не хочу, чтобы мой текст
	преткнулся – и решили люди:
	«таков поэта был конец!» -
	И залпы бешеных орудий,
595 	словно метафоры пародий
	в последний путь меня проводят
	и встанет на могиле крест.
	И будет карточка пылиться.
	На ней расплывчатые лица:
600 	вот брат, жена, сестра, отец.
	А я – поэзии косец –
	всегда лишь знаю, что ты – Света,
	но в картотеках того света
	на должность первого эксперта
605 	пройду я без запинки тест.
	
	Не пробуждай воспоминаний.
	Они безжалостны, мой друг. –
	Всегда зачем-то вспоминаю
	я почему-то как был глуп.
610 	Мечтал ли в отдалённом месте,
	лежал ли на одре болезни
	или, напротив, - молод, бодр,
	я не предвидел этот одр
	в ничтожной перспективе жизни, -
615 	перечисления излишни,
	и препинаний полон рот.
	Минувших дней, минувших лет
	когда ж во мне истлеет дурость –
	та подростковая сутулость,
620 	тот детский стыдненький секрет?…
	Как мамонт в волосатой шкуре,
	законсервированный в тундре, -
	вот так лежит в моей натуре
	её чудовищный скелет.
	
625 	Когда друзья в моём веселье 
	предполагают грустный сдвиг,
	я верю: змеи - тоже звери,
	но я не понимаю их.
	Темна, загадочна, как аспид,
630 	глядишь - не птица и не зверь -
	на толкотню моих друзей,
	на их криволинейный натиск,
	на бестолковый их наскок,
	который они мыслят наспех
635 	и, дуя пузырями щёк,
	мои стихи хлебают лаптем.
	А ты на фантик клеишь фантик
	и не ведёшь дыханью счёт.
	
	Ты памятник себе воздвигла,
640 	а я у ног его сижу.
	Грызу узыргу и пишу
	среди язвительного визга
	шныряющих повсюду крыс:
	в них разбежалась моя мысль,
645 	разбившись в злобненькие брызги,
	размножив алчный свой оскал
	в стократно мелкую гримасу. -
	Вот так «живу и вижу», как
	заметил Всеволод Некрасов.
650 	Копаюсь в тумбочке в лекарствах
	и нахожу крысиный кал.
	
	Кому мораль, кому наука
	иль философия кому-то,
	допустим, в жизни не нужна.
655 	Однако же ведь что-то нужно? -
	выглядываю: в поле вьюжно,
	и невидимкою луна..
	.
	И вот опять летит пурга.
	На свечку дует из угла,
660 	Но я-то знаю, что ты - Света.
	Проснусь я в полдень иль с утра,
	взгляну кругом - повсюду лето.
	Внизу, в кустах, блестит Пахра.
	Там хи-хи-хи да ха-ха-ха: 
665 	резвятся, плещутся наяды,
	справляют древние обряды,
	июньской похотью объяты,
	поскинув шмотья барахла.
	
	Не веришь мне? Спроси у Даши, -
670 	зачем от гор и мимо башен
	летит орёл на чёрный пень?
	Спроси и пой. Проснись и пей.
	И понимай мои пейзажи
	как хочешь. Такова их цель.
	
675 	…Кто ветошью протёр замок? -
	Мелецкий он или Минковский?
	Кто показал мне всё, что мог, -
	а я и не заметил вовсе? -
	Не так ли я всё, что могу,
680 	показываю между делом,
	под чьим-то пристальным прицелом
	играя вечную игру?..
	И грустен быстрый мой кивок.
	Я соглашаюсь и рискую.
685 	Я огнь, я лёд. Я смех, я вопль.
	Я друг и враг. Я пёс и волк.
	И путешествует в лазури
	луна, помянутая всуе.
	Я забываюсь и рисую
690 	её над волнами лугов.
	
	Когда б мы жили под луной,
	нам не было б конца и края.
	Из тени в свет перебегая
	незатухающей волной,
695 	мы без вреда неслись бы мимо
	фосфоресцирующих форм,
	как некий неделимый фон,
	в ловушки смыслов не ловимый,
	или безликий длинный хор,
700 	с закрытыми поющий ртами..
	Но солнце, перебив волну,
	вгоняет в грани очертаний,
	и, жёсткий облик наш чеканя,
	душу текучую к нему
705 	приковывает на мученья.
	И скука познанного зла,
	и суд, и казнь, и разрушенье
	глядят нам, пойманным, в глаза.
	 
	Когда друзья мне на мизере
710 	предполагают “паровоз”,
	я полагаюсь на авось,
	который есть всегда в резерве.
	Как чей-то бронепоезд, он
	ржавеет на пути запасном.
715 	Он дремлет - перед ним пасьянсом
	легла вся жизнь, как лёгкий сон.
	
	И помутятся очертанья
	ближайших пригородных зон.
	Усталый ум за горизонт
720 	строки, уже едва читая,
	нырнёт - и тут от поворота
	тропинка поведёт в овраг.
	Отрава, белая atropa,
	раскинет в дебре аромат..
725 	И я не знаю, что тогда.
	Не понимаю знаков смеха
	и страха. Возгласов добра
	не помню и не вижу эха.
	Не осязаю вкуса зла.. -
730 	Письмо Татьяны предо мною.
	Сползаю в яму бреда Молли
	и лома дребом вью сполза -
	
	Так в длинных коридорах клиник
	онкологический больной
735 	становится не то чтоб циник,
	а как бы постепенный ноль.
	Свою надежду, боль и ужас
	и грех свой - созерцает вчуже,
	как плюралист-релятивист.
740 	И я такой же, ещё хуже.
	Ужели я останусь чист? -
	Не верится. - Я слышу свист,
	настойчивый и леденящий.
	Я прохожу его насквозь,
745 	как землю проницает ось.
	Но кто среди еловой чащи, 
	как в тёмных коридорах власти,
	меня глазами многих лиц
	выслеживает не моргая? -
750 	Я сделал бы свой верный вист,
	когда б игралась восьмерная.
	Зачем же я упал на риск? -
	Кто ветошью протёр замок
	над бестолочью мирозданья,
755 	тот действовал рационально
	и лучше выдумать не мог!
	Зачем почтительно и дерзко
	поэт глядит издалека
	в глубины сердца - пленник текста,
760 	чернорабочий языка.
	Он - раб, прикованный к кастрюле.
	Он - стриж, мелькающий в лазури.
	Он - швед: пред ним его канва:
	в душе, в природе и в культуре
765 	катятся ядра, свищут пули, -
	повсюду вечная война.
	Повсюду зависть и вражда.
	Нет ни поэзии, ни тайны.
	Угрюмой тучей жизнь прошла.
770 	А ведь ещё совсем недавно..
	Скажи-ка, дядя, ведь недаром,
	переходя росистый луг,
	я замирал, спеша к наядам,
	на плеск и смех, на знак и звук?.. -
775 	Ответа нет. Ногой ни в зуб,
	ни в глаз, ни в бровь не попадаешь.
	Всю жизнь мою сковал испуг
	с рожденья иль с зачатья даже..
	И я не знаю, что там дальше,
780 	ищу грибы средь леса букв.
	
	Когда друзья мне на мизере
	предполагают “коллектив”,
	боюсь, я не пугаюсь их,
	а только мыслю еле-еле:
785 	“Как счастливы должны быть те,
	кого к безоблачной мечте
	и к напряжённой высоте
	призвал Господь от колыбели!
	Они - бессмертные творцы.
790 	Они - наивные борцы.
	Вот и теперь они бодры,
	и в них активен каждый атом.
	А я, патологоанатом,
	сижу и жду своей игры.
795	 Не жди, дурак, везде соблазн,
	твой снос был глуп, и сон был в ногу.
	Угон в улыбку нос овтазл,
	босед евездка руди Богу!
	И джен, и рыгей восвуджи,
800 	и ужас матом аналогий!
	Вот и теперь они борджи
	и счастливы, как и должны,
	а я бегу от аномалий!” -
	
	Бог знает что себе бормочешь.
805 	Бог знает, но темна пророчеств
	семантика - и толку нет,
	варю ли скудный мой обед,
	читаю ли старинный опус
	иль собираю мысли в фокус
810 	и направляю на предмет;
	молюсь ли в храме иль в костёле
	в рассеянности иль в восторге
	или, восстав, смелей смеюсь
	над книгами безумных знаков
815 	и после нескольких зигзагов
	на койку рваную валюсь.
	Так в бедственных палатах клиник
	онтологический больной, -
	пускай астролог иль алхимик,
820 	иль экстрасенс там хоть какой 
	самим собой не обладает,
	на койку тихо упадает
	и уж ни в чём не полагает
	себе ответственный контроль.
	
825 	Кому обман, кому наука. -
	И вот сижу я день и ночь:
	нигде ни шороха, ни звука:
	не прозвенит комар, ни муха
	не прожужжит; петух - и тот
830 	не протрубит перед рассветом
	предательства ученика, -
	только листы черновика
	шуршат, - но дело разве в этом?
	
	...И ветошью замок протёр..
835 	Кому портвейн, кому ликёр, -
	ему коньяк, тебе мартини.
	Мои бредовые картины
	Кому-то снятся до сих пор.
	Опушкой пробегают волки,
840 	и звёзды сыплются из глаз.
	А гости выпивают водки
	и клеят рифмы между фраз.
	Вот легкомыслие! - Куда же
	нас заведёт оно? - У Даши
845 	дрожит тревога на губах.
	Прищурившись, она собак
	почёсывает и поглаживает..
	И я не знаю, что там дальше,
	ищу грибы средь леса букв.
	
850 	Без сил я еле-еле мыслю,
	переползая сети строк,
	я задаю вопрос: “Что если
	я промелькнувшую здесь искру
	когда-нибудь увижу близко,
855 	как неизвестное созвездье 
	в тысячекратный телескоп?..
	Хотя боюсь ничьих сближений
	и нищих всюду я боюсь,
	когда иду и больно бьюсь
860 	о взгляды злобных заблуждений
	и в месиве сует варюсь,
	я оставляю за собой
	средь анонимных сожалений
	свой узнаваемый пароль,
865 	своё бессмысленное право,
	свою снотворную забаву,
	свою безвкусную отраву,
	свою таинственную кару,
	свой приговор, о Боже мой!
	
870 	Не веришь мне? Спроси у Светы,
	зачем Ромео и Джульетта,
	как Дездемона и арап,
	не поняли? И кто был прав?
	Какой убийца хладнокровно
875 	нанёс удар? - Спасенья нет? -
	Но на устах твоих ответ
	сам вертится. И всё готово,
	поскольку всё давно не ново.
	И на лице любой сюжет
880 	у дездемон и у джульетт
	читается.. И что ж такого? -
	
	Зачем же это надо так?
	Нет, во всю жизнь я не поверю,
	что для развития монад
885 	нужны такие вот боренья.
	Вдали, угрюмо багровея,
	воюет с тучами закат. -
	Что силится он нам сказать
	клубящимся сраженьем этим?
890 	Что мир кругом жесток и тесен? -
	Но он не скажет ни аза,
	поскольку мирозданье немо:
	молчит физическое небо
	всей миллиардной массой звёзд.
895 	Я прохожу его насквозь..
	
	Мелецкий выбрался из кресел,
	зевнул протяжно и на гвоздь
	двустволку бережно повесил.
	
	Июнь, 2000 



_____________________
Построчный комментарий



№ строки	Комментарий
14-15	Роман Жюля Верна «Дети капитана Гранта». Кажется, я сам придумал способ истолкования этого романа как мифа: дети ищут пропавшего отца > человечество ищет Бога.
25	Пахра – небольшая река в Подмосковье. В середине 90х я работал сторожем на строительстве коттеджей вблизи этой реки. Поэму я начинал писать именно там.
44	Аллюзия на первую строку стихотворения М.Ю.Лермонотова «На смерть поэта» – «Погиб поэт, невольник чести».
47	Аллюзия на строку из стихотворения Б.Л.Пастернака «Зимняя ночь» – «На свечку дуло из угла».
76	С середины строки начинается зеркальное (палиндромическое) отражение букв – и идёт с некоторыми искажениями до строки 81. Из полученных слов одни существуют, другие нет (заумь).
83	Виждь – церковнославянская форма повелительного наклонения глагола «видеть». У Пушкина в стихотворении «Пророк»: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли».
90	Света – здесь и далее имеется в виду поэтесса Света Литвак.
94	Отсылка с стихотворениям «Памятник» Горация, Державина и Пушкина.
100-101	Аллюзия на строки из стихотворения Иннокентия Анненского «Статуя мира» («Средь золочёных бань и обелисков славы…») – «Особенно когда холодный дождик сеет / и нагота твоя беспомощно белеет».
110-111	Строки из песни Булата Окуджавы к кинофильму «Белорусский вокзал «Песня десятого десантного батальона».
121	Строка из «Евгения Онегина»
122	Имеется в виду Молли Блюм, героиня романа Джойса «Улисс». Последний эпизод романа – её «бред».
123	Приблизительное палиндромическое отражение строки 122. В основном, заумь.
124	Строка из стихотворения Владислава Ходасевича «Перешагни, перескочи…»
167	Отришкате акис – приблизительная (на слух) транскрипция литовского выражения, которое означает «откройте глаза» (или «развяжите», «отворите» и т.п.)
168	Мелецкий – персонаж, происходящий от двух прототипов: художника Георгия Мелеги (фигурирует в первом варианте поэмы «Прогулка с зажжёнными фитилями» как Гога) и художника Юрия Метельского, с которым я был знаком на Пахре (см. 25) – он жил там в коттедже, построенном собственными руками. Песонаж Мелецкий фигурирует и в некоторых других стихотворениях.
173-174	Аллюзия на реплику Сальери из маленькой трагедии Пушкина «Моцарт и Сальери». – «Мне не смешно, когда фигляр презренный / пародией бесчестит Алигьери».
195	Аллюзия на знаменитую строку из оды Державина «Бог». – «Я царь, я раб, я червь, я Бог».
196	Отсылка к стихотворению Пушкина «Поэт, не дорожи любовию народной».
197	Знаменитая строка из стихотворения Тютчева «И чувства нет в твоих очах..»
198-199	См. 196.
200-213	Строки из разных стихотворений Тютчева.
211	У Тютчева: «…и розы свежие на них».
228	Даша – прототипа нет.
232	Пятая строка «Евгения Онегина».
238-256,258	Строки из разных стихотворений Тютчева.
257	См. 195.
269-270	См. 14-15.
272-273	«В брошенном тракторе праздничный ветер гудит» - строка из стихотворения современного поэта Александра Зорина, который был мне мэтром моей литературной молодости (я посещал его литобъединение).
286	См. 94.
292-293	См. 110-111.
312	Аллюзия на пятую строку «Евгения Онегина» (см. тж. 232).
327	Первая строка стихотворения Лермонтова «Бородино».
328	Вторая строка «Евгения Онегина».
335	Отсылка к известной послевоенной песне «Где же вы теперь, друзья-однополчане…». В. Соловьева-Седого на слова: А. Фатьянова.
338	Софар, Вилдад, и Елифаз – друзья Иова, которые пришли утешать его в страданиях, а вместо этого принялись обличать.
371	См. 44.
401-403	Ложная цитата. (См. 14-15).
440-441	Строки из песни Юлия Кима «Не собирай посылку, мама…», входящей в мюзикл «Московские кухни».
458	См. 197.
485-486	Отсылка к анекдотической песне – пародии на популярную песню времён второй мировой войны «Тёмная ночь…»
506-507	Аллюзия на строку из трагедии Гёте «Фауст» – «Теория, мой друг, суха, а древо жизни вечно зеленеет»
508-511	Отсылка к известному эпизоду из романа Толстого «Война и мир».
521-522	Аллюзия на строку из поэмы Пушкина «Полтава» – «Горит восток зарёю новой».
526	Строка из стихотворения Пушкина «Мороз и солнце, день чудесный…»
569-570	Минковский – физик и математик, создавший квантомеханическую модель вакуума.
573, 576	«Я возвращался на рассвете. Всегда был весел, водку пил. Я на цыганском факультете образованье получил» – строфа из известной песни 19 века неизвестного автора.
593,594,596,598	Отсылка к известной народной песне времён второй мировой войны – «По полю танки грохотали…». В песне есть строки: «…и залпы башенных орудий / в последний путь проводят нас», «…каков танкиста был конец», «…и будет карточка пылиться…».
606	Первая строка известного романса 19 века. Музыка П. Булахова на слова Д. Давыдова.
616	Аллюзия на вторую строку того же романса (см. 611) – «Минувших дней, минувших дней».
639	См. 94.
641	Узырга – заумь (палиндромическое отражение слова «грызу»).
648-649	Имеется в виду знаменитое стихотворение Всеволода Некрасова «Живу и вижу».
652	Модификация (дальнейшая эрозия) 232, 312.
657	Вторая строка стихотворения Пушкина «Бесы». Только там хорей (отсутствует начальное и).
659	См. 47.
670-672	Аллюзия на строки из стихотворения Пушкина, входящего в состав повести «Египетские ночи». – «Зачем от гор и мимо башен / летит орёл, тяжёл и страшен, / на чёрный пень? – Спроси его»
685-686	См. 195, 257
709-710	Мизер – преферансный термин. Играющий мизер обязуется не взять ни одной взятки. «Паровоз» – жаргонный преферансный термин: комбинация ходов, при которой играющему мизер даётся нескольковзяток подряд.
713-714	Аллюзия на строки из советской песни «Каховка» И. Дунаевского на стихи М. Светлова. - «Мы мирные люди, но наш бронепоезд / стоит на запасном пути».
730-732	См. 221-223.
750-752	Вист – преферансный термин: взятка, которую берёт вистующий, т.е. оппонент того, кто заказал игру. Восьмерная – игра, при которойиграющий обязуется взять восемь взяток. «Упал» – жаргонный преферансный термин. Этим словом объявляется мизер (см. 709).
756	Четвёртая строка «Евгения Онегина».
765	Строка из поэмы Пушкина «Полтава».
771	См. 327
781-782	См. 709-710. Коллектив – синоним термина «паровоз».
796	Снос – преферансный термин: две карты, которые откладываются играющим в тот момент, когда он объявляет игру. Снос не показывается оппонентам, он кладётся на стол вверх крапом и в игре не участвует.
797-800	Приблизительное (искажённое) палиндромическое отражение назад строк 796-793. Из полученных слов одни существуют, другие нет (заумь).
801	Борджи – заумь.
804	См. 124.
825	См. 652.
829-831	Имеется в виду эпизод из Евангелия – отречение апостола Петра.
874-875	Аллюзия на строки из стихотворения М.Ю.Лермонтова «На смерть поэта» – «Его убийца хладнокровно / Навел удар... спасенья нет:».