СТЕЛЛА МОРОТСКАЯ
ПОЭТОМУ Я СНОВА ПРО ЛЮБОВЬ
* * *
утренний сон
это слаще ладоней твоих
белее колен, молока и пуховых перин
длиннее чем струйки дождя
на душевой занавеске
томительней поцелуев
утренний сон
тающий в складках портьер
длящийся в одеялах
облекающий розовым плоть
я становлюсь бесконечной в длину
шелковой нитью душа повисает в блаженстве
в коконе тонком я почивала бы девой
стрекозиные крылья сложа
чтобы руки мои никогда никого не любили
чтобы стопы мои никогда не касались земли
* * *
утро секс кофе сигарета
утро еще утро секс сигарета
все еще утро кофе сигарета
утро
еще не время
(СТИХОТВОРЕНИЕ В СКОБКАХ)
если голуаз, то можно через час
а раз тебе житан, то только через раз
(ЕЩЕ СТИХОТВОРЕНИЕ В СКОБКАХ)
а безопасный секс без сигареты -
слабо?
* * *
мы могли бы с тобой и на заднем сиденье
велосипеда
если бы ты не забыл
как вращать педали
* * *
ну же
ну же
ну же
ну же ну же ну же ну женуженуже!!!…
…ну что? куда еще поуже?
ну вот поуже
ну же ну же
ну же ну же
ну! ну что же ты
…уже?
* * *
настоящие оломоуцкие творожки
эт-то скажу я вам!
В. Прусаков
настоящие оломоуцкие творожки
вот богемское амбре!
тут и рядом не лежали
рокфоры горгонцолы
камамберы сент-агюры
погибоша аки обре
сдайся, бри - замри, умри
* * *
ты, кому не дано ни фернета ни брюта
ты, кто ощущает белое кислым, а красное горьким
ты, кто чай преслащает в избытке кристаллами смерти -
ты не увидишь как ползает сыр по тарелке
ты не поверишь самодостаточности авокадо
как объяснить тебе нежные ляжки лягушек?
если тебе не понять как отжать из лимона на мидий
как вразумить тебя истиной в терпком бокале?
если, дальтоник, ты не знаешь различия в цвете
как тебя, кислого, держит земля,
породившая горький миндаль,
сельдерей солонистый
и сладких омаров...
* * *
когда завершен вечерний десант ароматов
(прости мне, циник)
под звездами на веранде
вдыхая от лип и глициний
и от чего-то такого
что помнишь с детства
и с детства ищешь, но не находишь...
или раскинув члены
под тентом и свежим бризом
с зайчиками на пальчиках
над пупком, над коленкой, над грудью
(разве кто-то считал в зонтике щелки-лазейки
для солнца ценою в три лева)
вдыхая от моря-медузы и пекла-песка
в котором сгорели вьетнамки...
или с го-ло-во-круженьем
в гамаке вяленой рыбкой
под большими зелеными
листьями-кленами
упиваясь луговыми-травными
на крыльях капустниц
летающими ароматами...
или в твоих объятиях
(как дети)
с запрокинутыми руками
дегустируя запахи кожи
волос и подмышек...
или господи просто
на старом диване
без ручек и ножек
даже без спинки
господи просто
элементарно горизонтально
растянув позвоночник
преодолевая гравитацию
просто - лежать...
(лежа становишься выше...)
...затаив дыхание
САПФИЧЕСКОЕ
пылкий поклонник по интернету мне розы прислал
строгий мой муж через плечо аромат их учуял
тот же надеждами тщился, что муж не прознает
и не стеснялся любви фимиам источать Times New Roman
что ж ты наделал безумец влюбленный разгульный повеса
лучше бы злато дарил - муж его носит в ломбард
лучше бы пьянку затеял - мужу опять же приятность
лучше б соседской девчонкой меня соблазнил на десерт
(с девочкой я никогда не бывала - а мужу забава)
лучше бы мужа на службу пристроил - чтоб не лежал
мало того что несчастный ты сердце мне ранил шипами
(как бы безумная я от цветов становлюсь - факт очевидный)
муж мой собака ревнивец пароль поменял и мышь умыкнул
на электронную почту дорожка заказана мне
* * *
а Таня сказала чихать
не в смысле на все вообще
(хоть это имело бы смысл)
не так чтоб чихать на плохое
(хоть в общем-то это разумно –
чихать на плохое неплохо)
а именно просто чихать
не в смысле опять же болезни
и прочих соплей и т. д.
вот именно: просто чихать
забористо сладко чихать
на миг отрываясь от корня
на миг превращаясь в ноздрю
чихать это мини-оргазм
мне Таня сказала однажды
а я и сама это знаю
я делаю это всегда
на солнышко глядя в упор
когда оно цветом сорит
когда оно пухом исходит
и пальцы свои распускает
ко мне забирается внутрь
щекочет ласкает смешит
оставьте меня я чихаю
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
* * *
поистине темная ночь души
всегда три часа утра
жалобным иероглифом
соткался в ночи
древний египтянин
на тридцать три желанных удовольствия
есть три великих жизненных проклятья
так он сказал печалясь
о них поведал в следующем порядке
одно из них – лежать в своей постели
и не уснуть
и это первое
другой кошмар – хотеть кого-то видеть
кто не приходит
(например, тебя)
и третье, наконец, – не получать
пытаться получить и ну никак
ну никакого тебе удовольствия
древние знали порядок
* * *
Не все равно – любить иль красоваться.
И что приятней – каждому понятней.
И красоваться – тоже ничего.
Но вот любить – какое слово, право,
хоть слово не умеет ничего.
Оно не воробей и не синица
(в руках у журавля)…
А руки правы,
лишь только руки, губы и глаза.
По мне, любить – приятнее всего,
я больше не умею ничего.
Хоть можно иногда покрасоваться
И даже поиграть и поиграться
Но может ведь игрушечка сломаться –
любимая игрушечка замрет!
(Когда-то так у маленькой меня
в ладошке лягушонок задохнулся.)
И что тогда? Игрушечку в коробку.
А если вдруг наткнешься, повзрослев?
Игра не стоит свеч (какая пошлость).
Поэтому мне лучше в преферанс –
когда на восьмерной взимаешь десять,
на мизере с восьмеркой – ни одной,
при этом понимая неизменно,
что жлобский вист – находка для жлоба
и не сравним, однако, с джентельменским.
А в распасы мне вечно не везет.
И не везет во всем, когда на деньги.
Поэтому я снова про любовь:
любить, неблагодарно отдаваться,
любить и бесполезно умирать,
тобой дышать и воздух целовать
и снова умирать и улыбаться.
А что еще мне делать остается?
* * *
«Прощай, вино, в начале мая,
а в октябре прощай, любовь…»
Беранже
Я так хочу малины –
сильней, чем губ твоих,
а губ твоих хочу я
сильнее, чем вина.
Вина купить несложно,
нарвать малины можно,
но губы осторожны –
так просто не украсть.
К слову сказать, можно приналечь на малину два-три раза, и мало не покажется.
Вином напиться так, чтобы долго не хотелось, трудно.
А нацеловаться всласть вовсе невозможно.
Это к вопросу об утолении жажды.
Однако, независимо от сего многоопытного рассуждения,
Не будет лето длинным –
прощай, моя малина,
придется на рябину,
на клюкву, курагу,
но, Господи мой боже,
оставь вино мне все же,
я без него не сдюжу –
у пьяных рыб нет губ.
* * *
Не прикасаясь танцевать, не прикасаясь,
под музыку, журчащую снаружи,
покуда можно, танцевать не прикасаясь,
едва глазами, покуда можно…
Поскольку прикоснуться - просочиться
под музыку, текущую внутри.
А если что? А если резус-фактор?
А если жизнь с тобой накоротке?
А если кровь в коротком замыканье
начнет кружить по нашим проводам?
Я все возьму – и все тебе отдам,
отдам с педалями, ключами и замками,
не разобрав по тактам и ладам,
поэтому пока – не прикасаясь,
под музыку, живущую вне нас.
ДВА В ОДНОМ
………………………..
к старости муж и жена
спят на отдельных кроватях
дело не в том что они ненавидят друг друга
к старости кости болят коченеют конечности ломит суставы
в теле сплошная изжога гудит повсеместно
так бы прилечь чтоб не больно и чтобы клешни не обвисли
подругу-подагру раскинуть и немочь свою растопырить
дай же ты Господи старому спать на отдельной кровати
чтобы любимое тело страдать не мешало
………………………………..
но я еще свернусь в густой комочек
и заберусь подмышку или в пятки
и в складочку сладчайшую проникну
и в ямочку и в щелочку любую
и буду спать как ты меня положишь
или не буду спать – как ты прикажешь
как ты меня согнешь и приголубишь
приму любую форму или муку
яйцо личинка кокон – мотылек
пока еще мой страх острее боли
ЧИТАЯ «ХАЗАРСКИЙ СЛОВАРЬ»
Милорада Павича
Я читала давеча…
(Сербская народная частушка)
(АВЕРКИЕ СКИЛА)
На расстоянье вытянутой сабли,
а подпустить поближе – будет больно,
«наколотой на собственное сердце»
я не хочу, мой недруг, умирать,
как на булавке – ме-едленно и верно.
Мой верный враг, невероятный друг,
сначала овладей искусством боли,
не бей, не научившись врачевать,
не заточив клинка – не начинай,
пронзай навылет, чтобы избежала
твоя душа из мук твоих и рук.
(ПРИНЦЕССА АТЕХ)
ах эти цацки, эти тени и румяна –
их на семь жизней, на семь лиц, на семь солей,
и после этого еще на семью семь
но где же стольких жизней мне набраться
чтоб столько лиц себе нарисовать!
чтоб эти цацки все употребить…
ведь даже ты не ешь мою помаду,
медовую и влажную мою
(но хоботком гуляешь по лицу,
с него снимая сладкую пыльцу)
покуда лак моих ногтей не пересохнет
в стеклянном горле пузырька, покуда тени
не лягут темными мешками под глазами
покуда ясные не выльются глаза
(и по щекам размажутся постыдно)
покуда не осыплется со щек
пыльца, которой съесть ты не успеешь,
(застрянет в складках и повиснет на костях)
покуда этот ужас не случится,
я постараюсь вовремя сбежать.
и ты мне будешь делать макияж,
когда я успокоюсь и остыну –
смотри: пуховка, кисточка для пудры,
а это спонж, а вот хороший тон,
(заметь, в моем лице он очень важен),
а здесь румяна, их тут завались,
коли захочешь, мой живот раскрасишь,
и тени – вот коллекция теней,
карандашей, помады, блеска, лака –
без маникюра класть меня не смей
и без помады класть меня не надо,
смотри: вот это стойкая помада –
хоть был бы смел, но все равно б не съел.
и ты меня распишешь под яйцо,
и ты свою любимую картинку
живописуешь на пустой болванке
(не это ли хазарское лицо…),
вот этим золотым карандашом
ты буквы мне на веках нарисуешь –
чтобы никто ко мне не подходил,
и чтоб никто в гробу меня не видел,
и чтоб никто меня не целовал
когда во льду я буду и в бальзаме,
а фотографию возьмешь вон ту, с глазами,
где ты меня красивой называл.
* * *
ты меня сделал, ты и никто другой,
не тот, кто первый меня разбудил,
и не тот, кто второй
пытался меня иметь,
не те, кто мимо и около шли,
думая, высечь меня или же пересечь,
ты меня сделал, ты и никто другой,
ты меня сделал, ты один виноват
* * *
Нас просто нет, мне Саша говорит,
и с этим жить, и это нужно съесть.
А Гуголев – другое говорит,
почти цитирую: «Чтоб о тебе вспомнили,
совсем не обязательно умирать,
достаточно просто выйти из комнаты…»
Но я хочу, чтоб это тоже понял ты:
Я здесь еще, пока еще я здесь…
* * *
Ты удивляешься, что мне мешает спать?
Говорю тебе: кот, рыжая сволочь, ходит взад и вперед,
в поисках игр и еды, толстый кастрат-недоумок,
сухими цветами шуршит и роняет часы со стола.
Ты удивляешься, что мне мешает спать?
Говорю тебе: ветер, белье на балконе, сосед за стеной,
водопровод с внутриутробным расстройством,
хозяин машины, визжащей уже полчаса.
Ты удивляешься, что мешает мне спать?
Говорю: ребенок с кем-то о чем-то во сне, к тому же вспотел,
да и сам ты весь мокрый, то стонешь, то дышишь,
то с меня одеяло украл, то со стенкой меня сровнял...
Ты удивляешься, что мне мешает спать?
Сколько еще всего я могу наврать?
Но разве не хватит?
ВРЕМЯ УБИВАТЬ
Без тебя я просто
убиваю время.
Грубо, натурально,
как в фильмах Стоуна.
А когда мы вместе,
мы убиваем его вместе –
легко и безрассудно,
весело и безболезненно,
виртуозно,
с удовольствием –
как в фильмах Тарантино.
Это наше время.
* * *
Из моих ночных стихов
лезут крики и волосы,
но приходит мой муж,
у него в руках расческа и ножницы,
нет, похоже, что жесткая щетка и нож…
Ах ты, мой сероглазый король,
отчего ж столько стали в руках у тебя,
отчего хирургия во взгляде?
Что ж ты все обрезаешь
и собакам бросаешь на двор,
неужели не жалко,
оно ведь шевелится, видишь?
Ну молчу, ну не буду, молчу,
получается очень красиво, я вижу,
лысый ёжик такой, без отростков и без плавников,
да, конечно, без блох, но зато и без шерсти,
но очень, ну очень хорош,
что ж ты делаешь, милый…
А как там дневные сонеты твои, дневные сонаты?
Я тоже, я тоже приду, и ты мне покажешь,
я тоже тебе улыбнусь всеми стальными зубами,
обрежу тебя не по крайнюю плоть, а по крайнюю меру,
и крайне чисты и прекрасны, вкусны и сильны
будут твои две строки, твои две ноги,
мои две руки
Другие произведения Стеллы Моротской 