В пятницу Ногопетов дежурил. До точки надо было ехать в метро несколько остановок. Народу было много, всё время входили и выходили, но свободных мест всё не было. На Комсомольской в вагон впёрлась масса людей с мешками и чемоданами. Ногопетова закрутило, понесло спиной вперёд, потом боком, и он вдруг оказался перед свободным местом и хотел уже сесть, но в последнюю секунду увидел, что на сиденье, куда он уже начал опускаться, лежит какая-то книга. Он неловко завис, упираясь одной рукой в спинку сиденья, а другой достал из-под себя книгу, и, сев, спросил соседа справа: «Ваша?» – «Нет», сказал сосед и попытался встать, но ему это удалось не сразу: было тесно, хотя поезд уже двинулся и немного всё утрамбовал. После нескольких попыток сосед, наконец, встал и, усердно работая локтями, полез сквозь толпу, мелькнув серым с белыми и черными крапинами пальто.
     Слева сидела плюшевая старушка в платке с мешком, стоящим между ступней, и вторым мешком, поверх первого.
     – Бабуся, твоя книга? – спросил Ногопетов.
     – Нет, гражданин, не моя
     Тогда Ногопетов взглянул на книгу и сразу вспотел. Книжка была заурядная, грязно-жёлтая, со скучными первым рисунком: какой-то пейзаж, поле, конная повозка с двумя седоками, заштрихованное косыми неряшливыми линиями небо вокруг пустого пространства изображало облако. Под верхним обрезом – надпись «Школьная библиотека» с силуэтом школьника с книжкой и от руки написанными библиотечными буквами Р1 и Б91. Но самое ужасное было ниже, под рисунком: скучным шрифтом было напечатано: «И.А.Бунин», а на второй строчке: «Антоновские яблоки».
     Ногопетов быстро осмотрелся. Вокруг были только спины и животы в серых и чёрных пальто и телогрейках. На место справа упала дама в полтора мужика и сильно придавила Ногопетову бедро. Никто на него не смотрел, бывший сосед справа уже стоял у дверей и на ближайшей станции вылетел вон.
     Ногопетов скорее перевернул книгу, чтобы никто не прочитал имени врага народа. На обороте тоже был рисунок, поменьше: опять штриховка, изба, ветки, надпись «Школьная библиотека». Внизу почему-то – «Советская Россия»…
     «Провокация? – остолбенело думал Ногопетов, – Или проверка?»
     Он оглянулся снова, пытаясь определить проверяющего, но так и не определил.

     Точка Ногопетова была на Садовом кольце. Он ходил вдоль двух очень длинных, новой постройки домов и в переулок, до конца, передавая там эстафету на другой участок. В свободный момент он достал из кармана книгу и осторожно открыл её.
     «Библиотечная», – подумал он, глядя на контрольный листок, на кармашек, на штамп «Библиотека ЦДКЖ», на жёлтые страницы, на ещё какой-то унылый рисунок с берёзой и пахарем. Внизу титульного листа на месте, где ставится год издания, стояло число, смысла которого Ногопетов сперва не понял: 1980. Но перевернув листок, вдруг прочёл: «Иван Алексеевич Бунин (1879–1953)», и тогда ему стало ясно, что «1980» – это год издания.

     Нодия ходил по кабинету и, тряся кулаком, ожесточённо говорил:
     – Ты понимаэшь, что это такоэ?!. Это дэвэерсия, причом крупная! Бумага!.. Или пэрэправка через кордон, а?
     Рассмотрев книгу, он заставил Ногопетова писать подробное объяснение: на какой остановке вошёл, когда сел, как выглядел сосед справа и почему сошёл, бабка слева, мешки, голос, почему не задержал немедленно…
     Нодия всё ходил, всё хватался за кобуру и кричал правильные слова. И Ногопетов, стуча стальным пером о дно чернильницы, с нарастающей слабостью в солнечном сплетении, писал всё, что требовал Нодия, кроме самого главного: кто и зачем эту книгу подбросил, и почему такой странный год издания.
     – На этом деле мы сможем отыграться и доказать, что… – всё говорил и говорил Нодия.
     В понедельник, перед тем как получить ориентировку на очередное дежурство, Ногопетов решил зайти к Нодия. Он припомнил ещё кое-что. До того, как его прибило к сиденью с книгой, на Курской какой-то низкорослый мужичок пробирался к выходу, наступая на ноги и толкаясь с остервенением, хотя посадка уже закончилась. «Проснулся!» – подумал тогда Ногопетов. И сейчас это вдруг показалось ему важным обстоятельством: мужичок полз именно с той стороны, и Ногопетов примерно помнил его лицо и, может быть, смог бы его опознать. Он поднялся по двум лестницам и пошёл налево до кабинета Нодия, но вдруг увидел на двери чёрную пластиковую пломбу с нитяным хвостом.
     Не останавливаясь, Ногопетов прошёл в конец коридора и свернул в уборную. Постояв там две-три минуты, он вышел и со знакомой слабостью в животе пошёл назад.

     Петухов, всегда дававший ориентировки по наружному наблюдению в том районе, где ходил Ногопетов, когда Ногопетов вошёл в кабинет, стоял спиной к двери, читая какие-то печатные листы. Повернув голову и взглянув через плечо на вошедшего, Петухов сказал «на вы»:
     – Ногопетов, зайдите в отдел кадров. Вам надо продлить удостоверение, – и отвернулся, продолжая читать.
     Ногопетов вышел и на слабеющих ногах медленно пошёл в отдел кадров.