Новые функции заглавных¹ букв в поэтическом тексте
(На материале антологии "Девять измерений"²)

Общей для современного поэтического языка тенденцией является расширение арсенала осмысленных материальных³/формальных⁴ элементов, в том числе и на графическом уровне. В избранном материале – антологии «Девять измерений» – отсутствует тотальная установка на эксперимент в области графики, тем не менее представляется любопытным рассмотреть ненормативное употребление заглавных букв. Характерное свойство языка новейшей поэзии – индивидуальное осмысление формального элемента поэтической речи, его неслучайность в контексте стихотворения.

В истории русской поэзии наиболее заметны с точки зрения формирования системы ненормативного использования заглавных букв символистские и футуристические поэтические практики. В поиске осмысления заглавных букв пути этих литературных направлений пересекаются, и даже не столько потому, что футуризм в некоторых своих проявлениях наследует символизму, сколько из-за того, что системное для некоторых символистов написание слов с заглавной буквы – это шаг от возвышения слова в символизме⁵ к его обособлению, автономизации, декларированной футуристами.

Эго-футуризм в 1913 году и в манифестах, и в поэтической практике занимался преодолением наследия символизма, представлявшегося эго-футуристам как доминирующая литературная стратегия. Лидер группы эго-футуристов Иван Игнатьев графически выворачивал наизнанку символическое значение слова: начинал со строчной буквы, а записывал заглавными⁶ те же слова, которыми оперировал символизм, например, жИЗНЬ, чАРЫ⁷. Василиск Гнедов писал чуть ли не все значимые слова с заглавной буквы, десемантизируя приём⁸. Константин Олимпов в 1915 году при издании поэмы "Теоман"⁹ манифестировал:


Все слова поэмы читаются с Прописной буквы за исключением описаний земного шара.

– но в самом произведении не смог соблюсти манифеста. Это свидетельства того, как приём доводится до предела.

Результатом практики эго-футуристов стало ещё большее расширение списка слов, пишущихся в поэтических произведениях с заглавной буквы, и уже не имеющее презумпции стилистического возвышения. Эго-футуристы устанавливали системные отношения между понятиями через их написание¹⁰.

В рамках кубо-футуристической эстетики слова или части слов, записанные заглавными буквами, не всегда снабжались объяснениями или вступали в системные отношения. Заглавные буквы выделяют важный элемент текста (как, например, лейтслова Д.Бурлюка¹¹) или произвольный элемент (как в текстах Кручёных и Терентьева¹²). Автономизация слова осуществляется с помощью средств, способных деавтоматизировать прочтение¹³, – в том числе и с помощью заглавных букв «не на месте».

Новейшая русская поэзия свободно наследует имеющимся традициям и вырабатывает новые условности. Н.А.Фатеева указывает на заметную особенность языка новейшей поэзии:


частое отсутствие заглавных букв в начале строк при отсутствии или индивидуальном использовании знаков препинания. [Фатеева 2005: 49-50]

Можно сказать, что таким образом сбылся прогноз Маринетти:


Слова, освобождённые от знаков препинания, будут озарять друг друга, скрещивать свои различные магнетизмы, следуя непрерывному динамизму мысли. ... Прописные буквы укажут читателю слова, которые синтезируют преобладающую аналогию. [Маринетти 1914: 163]

Расшатывание поэтической пунктуации и «упразднение» заглавных букв - общеупотребительный инструмент поэтического языка конца ХХ века. На процесс повлияли и дальнейшие поэтические новации: широкое использование "лесенки" и дробления на строки в издаваемой советской поэзии¹⁴, индивидуальные, более сложные структуры организации текста – в неподцензурной¹⁵, отсутствие строгих правил записи стиха в современных иностранных поэтических традициях.

Чаще всего у одного и того же современного поэта в разных произведениях действуют разные принципы графической организации стихотворения, демонстрирующие разную степень несоблюдения правил орфографии.

Написание с заглавной буквы с целью возвышения стиля, категоризации понятий, как это было принято в поэтике символизма, встречается в стихотворениях Санджара Янышева и Ивана Волкова:
(1)

Востока – нет, нет – Запада, и Время –
Единственное Место для меня
(Янышев, «Ташкент как зеркало неверного меня...», 53)

(2)

…зная бессонный нюх
Леса и Озера, Вечера и Тумана
мы подражаем повадкам зверей и птиц,
передавая друг другу дурные вести,
мы говорим по-совиному, по-соловьиному,
дети Стыда и Страха…
(Волков, «...дети Огня и Воды, с наветренной стороны...», 76-77)

Наиболее любопытным продолжением символистской эстетики в рассматриваемой нами антологии является стихотворение "Лётчик" Марии Степановой (290-291), где упоминается Небесная Дочка, мнящаяся герою – лётчику, ветерану афганской войны, и убитая женой этого лётчика. Здесь мы видим и расширение, и преодоление символизма. Небо для военного лётчика – не мнимая возвышенная сущность, как для поэта, а конкретное место в мире, связанное с воспоминаниями и сильными переживаниями. Дочка – разговорный, а не торжественно-возвышенный словообразовательный инвариант; в тексте Степановой не только само слово профанирует символистскую ситуацию, но и описание внешности, где традиции общемистические соседствуют с традициями советского героического описания:


… её на рассвете видней,
всегда пионерская форма на ней.
Иссиняя лента в косе.


Заданное символизмом представление о том, что потустороннее где-то рядом, в тексте Степановой выражено буквально и конкретно. Герой гибнет от видиния Небесной Дочки в троллейбусе, а героиня убивает ни в чём не повинного человека, «девчонку 12 лет», совпавшую по описанию.

Андрей Поляков и Алексей Денисов немного расширяют список слов, пишущихся в поэзии с заглавной буквы, добавляя к нему Автобус и Пепельницу. Вместе с дополнительной абсолютизацией начинают действовать законы смешения означающего и означаемого у Полякова и разрушения границ метатекста и текста у Денисова:
(3)

И вот Автобус, часто-настоящий
несёт как царь, пустыней городской
тепло одной красавицы, не спящей
от слова Господи и слова далеко.
(Поляков, Всё, всё, что было выпрошено нами, 49)

(4)

Теперь можно говорить о чём угодно.
Любовь, говорю, Смерть,
Пепельница, говорю,
полным-полна, говорю, окурков¹⁶.
(Денисов, Идолище, 363)

В стихотворении Ивана Марковского употребление заглавных букв служит для реализации распространённого приёма превращения несобственного в собственное.
(5)

Мы Взяли и Умерли
        Я Взяли
        Ты Умерли
Милая моя Взяли
Милый мой Умерли
                Говорят нам вслед люди:
                Вон идут Взяли и Умерли.
Умерли, ты прекрасная Пальма.
Взяли, ты смелый быстроногий гепард.
                Слышно по вечерам над джунглями:
                Умерли! Умерли! – это Взяли зовёт Умерли.
                Слышно по вечерам над полями:
                Взяли! Взяли! - это Умерли зовут Взяли.
Взяли, твоим именем назовут озеро.
Умерли, твоим именем назовут гору.
(Марковский, «Мы Взяли и Умерли...», 218)

Формы глагола во множественном числе прошедшего времени, будучи записанными с заглавных букв, становятся именами – имеет место грамматическая транспозиция, субстантивация. Внешняя форма и контекстные особенности новообразованных имён не дают возможности однозначного выявления грамматического рода, а, следовательно и половой принадлежности персонажей. В тексте Марковского с заглавной буквы пишется и слово Пальма¹⁷, тем самым происходит отсылка к истории с переводом Лермонтовым известного стихотворения Гейне – «На севере диком стоит одиноко...», где из-за нарушения соответствия грамматического рода названий деревьев в переводе исчезает романтическая линия¹⁸. Игра с грамматическим родом в тексте Марковского не дискредитирует, а обогащает романтическую линию.

Авторов, пишущих каждую строку в любом стихотворении с заглавной буквы¹⁹, в антологии немного: не более 15%²⁰. Это доказывает, что в современной поэзии обычай начинать каждую строку с заглавной буквы уступает место семантически обусловленным заглавным буквам.

Заглавные буквы берут на себя роль синтаксического членения в текстах без знаков препинания. Это явление наблюдается в текстах Семёна Ханина:
(6)

меня застукали в полнейшей темноте
в компании таких же как я
случайных иностранцев Прошвырнуться
должно быть вышли они к морю и на дюнах
рассевшись друг у друга сигареты
стреляли
(Ханин, «меня застукали в полнейшей темноте...»,159)

и Анны Горенко
(7)

Мама
Это только инстинкты Ты
могла бы меня задушить и лгать что на десять лет младше
(Горенко, «Белая пыльная малина как просто так...», 243)

Часто заглавные буквы у современных поэтов служат для сегментации речи. Автономизация чужой²¹ речи сопутствует упрощению пунктуационной системы. Вместе с синтаксическими процессами актуализируется мистическое или иконическое значение слов, записанных заглавными буквами.
(8)

прямой угол выложен жемчугом.
перламутр стекает в крупинку.
виток и виток: как расправить измятое пенное тело?
"КТО ОТКАЖЕТСЯ ПИТЬ ТОТ ДА БУДЕТ УТОПЛЕН НАВЕКИ"
карлица афродита покидает тесную раковину
длинные волосы опутывают по-улиточьи длинную ногу
вяло колышутся телоцветки морских ежей и актиний
заблудилась бездомная в садике водных камней
афродита-бонсай морская креветочья роза
мясомолочный тунец на каждом рассвете разбужен
зовом желудка под надписью в ихтиохлеве
"КТО ОТКАЖЕТСЯ ПИТЬ ТОТ ДА БУДЕТ УТОПЛЕН НАВЕКИ"
(Глазова, рождение в тунце,125-126)

В стихотворении Анны Глазовой о чужой речи нам напоминают кавычки, а заглавные буквы указывают на возможность крика и добавляют мистического содержания²² фразе – видно, что после первого её появления из текста исчезают знаки препинания.
(9)

Он командир потому что он отдаёт команды:
ПОДНИМИ МАЙКУ ПОКАЖИ СВОЁ ТАТУ
движение отработано до автоматизма
я скоро превращусь в евтушенку
о где мои красные польта и пиджаки из крокодиловой кожи?!
(Могутин, Паблисити, 228)

В стихотворении Ярослава Могутина "Паблисити" речь идёт о фотографе, прямая речь которого, не терпящая возражений, записана заглавными буквами – уже без организующих кавычек, указывающих на прямую речь. Последующие строки лишены знаков препинания и тоже могут апеллировать как к описываемой в тексте ситуации, так и к самому строению текста, особенно учитывая сравнение с Евтушенко: как с человеком, который придумал формулировку "Больше, чем поэт", воспринимаемую Могутиным как "не только поэт, но ещё и представитель других профессий". Заметим и черты наивно-просторечного автоматизма в продолжении фрагмента: склонение украинской фамилии, записанной не с заглавной буквы, форму множественного числа у слова пальто.

Для поэтики Василия Чепелева важным оказывается индивидуальное восприятие образов массовой культуры, в частности опыт слушания радио. Один из его текстов завершается цитатой из песни Земфиры, автономизированной шрифтовыми выделениями и добавлением пустых строк:
(10)

Меня дома с очередной попойки ждёт-волнуется мама.

Я хочу, чтобы во рту оставался честный вкус
Сигарет.
Мне очень дорог

Твой

Взгляд.
Мне крайне важен

Твой

Цвет.
(Чепелев, «Встанет в восемь в чужой квартире...», 310)

Средства интонационного и строфического деления в тексте совпадают, но не воспроизводят, а переосмысляют текст-источник, синтаксически оформленный не как цитата.

Кроме функции обозначения начала сегмента текста, заглавные буквы могут указывать и на завершение сегмента текста, как, например, компьютерная команда в стихотворении Алексея Денисова:
(11)

Чем бы закончить дурацкую метеосводку?
Разве цитатой, скрывающей некий туманный намёк?
Глупо, но всё же, но всё же, пою я, но всё же.
Ладно: Гораций, "Послания", книга вторая, мотор.
"Мы не летим с парусами, надутыми ветром попутным,
все же зато не влачим мы свой век и при ветрах противных.
Силой, талантом, красой, добродетелью, честью, достатком
Мы среди первых последние, первые мы средь последних" ОК.
(Денисов, «Здравствуйте, Лида!...», 366-367)

Иногда сегмент текста может завершаться криком или сильно выраженной эмоцией, как в стихотворении Дмитрия Воденникова:
(12)

Ну встаньте же,
Архаров, Барсуков,
Воденников, Ершова,
Садретдинов,
Хохлова, Холомейцер, Хохляков,
Хмелёва, Яцуки… - НЕВЫНОСИМО!
(Воденников, Третья мировая, 195)

В тексте Воденникова играет роль ритмическая организация списка собственных имён и небольшой отход от алфавитного порядка в их перечислении, связанный с ненарушением ритмической заданности²³. Нам известно, что Воденников, Садретдинов, Хохлова и Хмелёва – имена реальных лиц, касательно остальных вопрос остаётся открытым – последняя фамилия в этом списке напоминает случайное движение по клавиатуре. НЕВЫНОСИМЫМ оказывается дальнейшее приумножение сущностей, оковы старой поэтики автора²⁴. Можно воспринимать толкование НЕВЫНОСИМО ещё и как обозначение невозможности ожидаемого действия (встаньте) со стороны вымышленных лиц, а, следовательно, и существования в иллюзорном мире.

Интонация, показанная с использованием заглавных букв, часто встречается у Натальи Ключарёвой:
(13)

Только вижу:
В зеркале, в луже, в витрине,
НИКОГДА НЕ В ЧУЖИХ ГЛАЗАХ,
Ни разу!
Неразборчиво вижу себя ...
(Ключарёва, «я не чувствую себя...», 373-374)

Иногда с помощью записи заглавными буквами поэты выделяют слово интонационно и стилистически, подчёркивая эмоцию и отсутствие в языке нужного слова; пример из Ирины Шостаковской:
(14)

А потом мы встретили ЭТОГО.
Ленка с Шуриком видели затылок, а Германов вообще убежал.
Мне было с пистолетом нестрашно, я стояла и долго
рассматривала, а он стоял и никуда не смотрел.
Потому что у него со всех сторон был затылок.
(Шостаковская, 12 л., 263)

У некоторых авторов в рамках одного текста выстраивается определённая система, орфографическая микроиерархия, внутри которой часть имён собственных пишется с заглавной буквы, а часть – со строчной. Например, в текстах Кирилла Медведева Лель – с заглавной, а москва, николай рубцов и бродский – со строчной (Медведев, 214). В текстах Виктора Iванiва: голос Лемешева, и несколькими строками ниже – володя пинигин (Иванив, 250). Псой Короленко пишет, что в текстах Шиша [Брянского, он же Кирилл Решетников - ДС] действует своеобразная "эзотерическая орфография"; с заглавной буквы пишутся матерные слова и названия частей тела [Короленко 2003: 260]. В стихотворениях Александра Анашевича непоследовательное написание заглавных букв в именах собственных, свойственное его поэтике в целом, соседствует с нормативным написанием с заглавных букв при обозначении компьютерной терминологии:
(15)

Нажимаю Enter, вхожу в Интернет.
Enter: идут с бриллиантами волхвы
Enter: кто у Бога под сердцем?: мы
…
Enter: петербург изнасиловал ленин
Enter: особая благодарность фанайловой лене
(Анашевич, Новый файл: Predposlednee rojdestvo.txt, 197-198)

Многократное немотивированное графическое выделение и орфографическое уподобление встречается в тексте песни Псоя Короленко «PiZZa», любопытен он и с точки зрения произнесения иноязычных аббревиатур – выявляемых по рифме:
(16)

the piZZa from NY - you do a lot of work [нью-йорк]
the piZZa from LA – you feel like being gay [эл-эй]
...
the piZZa from piZZburg is just piZZa
(Короленко, PiZZa, 144-145)


В стихотворении Елены Костылевой тематическое и стилистическое противопоставление между двумя частями текста подчёркнуто разной степенью системности в использовании заглавных букв.
(17)

Что-то было между словами, куда-то делось.
Дорогой, ты не видел? куда-то делось…
Ты о чём? – наподобие плёночек между органами, в животе.
Как-то раз они у меня воспалились.
Мустафа пришёл, поменял на новые, сделал.
Я спала, и они во сне воспалились.
Мустафа тоже был во сне, приснился.
Было потом уютно внутри так долго.
Ты не знаешь, куда могло подеваться?
Между словом и словом такая плёнка,
без которой всё дико и сбилось в кучу.
Нет, не видел не видел не видел жалко.
Всё сбылось кроме этого, вот ведь блядство.
Ладно, кекс, я тебя целую. Счастливо.

сегодня меня позже всех забрали из сада
неизвестно что было бы, если позже
эти тётки тушили свет и влезали в польта
всё нестрашно, кекс, всё смешно, кроме этих тёток
(Костылева, «Что-то было между словами, куда-то делось…», 63).


Елена Костылева известна как автор, подвергающий рефлексии способ записи поэтического текста, поэтому для неё выстраивание формального контраста между частями произведения неслучайно. Организм стихотворения Костылевой уподобляется организму человека. В первом строфоиде фразы длиной в строку начинаются с заглавной буквы согласно строению предложений, единственным исключением является строка, которая объясняет, что случилось из-за отсутствия чего-то между словами: "без которой всё липко и сбилось в кучу". Второй строфоид, повествует уже не о потере границ (плёночек, рамок), а представляет возвращение в ужасный и мнимый мир детства, детского страха. Метафизический ужас детства является одной из общих тем современной молодой поэзии²⁵, здесь он совмещён ещё и с технической деградацией поэтического высказывания, автор будто бы «разучился писать», и это соотносится с внутренним сюжетом стихотворения.

Использование заглавных букв может выступать в качестве инструмента для разделения слова на части, реализуя потенциал автономизации частей слова²⁶. Иногда это нужно для актуализации анафоры²⁷, как в тексте Игоря Давлетшина:
(18)

крупный дождь

МОчит
МОстовые
МОсквы
МОкко или арабика
(Давлетшин, много воды табака, 170)

Иногда заглавные буквы актуализируют эффект произнесения слова по слогам, как в тексте Галины Зелениной:
(19)

Китайцы произвели революцию
в мировом Ки Не Ма
тографе
Теперь там всё не так
(Зеленина, Сентиментальный детектив, 330)

Слово кинематограф, разбитое на слоги, реализует как анафорическое созвучие со словом китайцы, так и дальнейшее Не в Теперь там всё не так.

Иногда эффект разбития на слоги дополняется «дописыванием» некоторых слогов. В стихотворении Полины Барсковой Садовник превращается и в Сад, и в обозначение абсолюта – Никто – записанный с заглавной буквы слог продлевается до значимого слова:
(20)

Кто он возлюбленный твой? Он - садовник
Он – Сад. Он – ов. Он – ник. Он – Никто.
И руки его темны как лечебная грязь.
(Барскова, Сад,113)

Слово или группа слов, написанные заглавными буквами, могут иметь иллюстративное значение, относящееся как к звуковой, так и к визуальной символизации:
(21)

и чей-то голос плачет
ВЕРНИСЬ В СОРРЕНТО
когда снимаешь трубку уличного автомата
(Давлетшин, много воды табака, 169)

Нота в телефонной трубке напоминает мелодию знакомой песни, слова которой выступают как указание на это ощущение, поэтому здесь заглавные буквы носят иллюстративную функцию, хотя могут указывать и на громкость звука.

Выводы:
1. Использование заглавных букв в современной поэзии чаще всего подвергается осмыслению. Иногда заглавные буквы оказываются заменителем нормативных средств композиционной и синтаксической организации текста. Заглавные буквы способствуют автономизации чужой речи. Слово, записанное заглавными буквами, получает дополнительную символическую и интонационную окраску. Слово, записанное без использования нормативных заглавных букв, получает дополнительную стилистическую окраску – обозначается: авторское отношение, или снижение стиля, или частое употребление, или равноправие с другими элементами текста.
2. Стандартная запись поэтического текста становится маргинальной. "Разбросанный", "неряшливый" способ записи служит обновлению поэтического языка. Именно в условиях пренебрежения правилами и традициями появляется возможность осмыслять и переосмыслять элементы структуры текста как значимые. Меняется смысл маркированности элементов. Расшифровка дополнительной графической, взаимосвязанной со смыслом, структуры усложнения, иногда оказывается не менее важной, чем понимание всех слов, составляющих стихотворение. Эта графическая структура усложнения не является обязательной, но видится достаточно распространённой на современном этапе развития поэзии.
3. Часто заглавные буквы обозначают предел. Психологический, интонационный, выразительный. А также – конец текста.


---


ЛИТЕРАТУРА

1. Жовтис 1968: Жовтис А.Л. В боевом порядке // Жовтис А.Л. Стихи нужны. Алматы, 1968.
2. Казарина 2004: Казарина Т.В. Три эпохи русского литературного авангарда. Самара, 2004.
3. Калинкин 1988: Калинкин В.М. Поэтика собственных имён в произведениях романтического направления. Автореф. … к.ф.н. Одесса, 1988.
4. Козицкая 1999: Козицкая Е.А. Смыслообразующая функция цитаты в поэтическом тексте. Тверь, 1999.
5. Короленко 2003: Короленко П. Друг большой литературы. // Короленко П. Шлягер века. М.: НЛО, 2003.
6. Кузьмин 2001: Кузьмин Д. Постконцептуализм / Как бы наброски к монографии // НЛО, № 50, 2001.
7. Кукулин 2002: Кукулин И. Актуальный русский поэт как воскресшие Алёнушка и Иванушка // НЛО, №53, 2002.
8. Лотман 1996: Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Природа поэзии. // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.
9. Маринетти 1914: Маринетти Ф.Т. Дополнение к техническому манифесту футуристской литературы (Милан, 11 августа 1912) // Маринетти Ф.Т. Футуризм. СПб.: Книгоиздательство "Прометей", 1914. Пер. М.Энгельгардта.
10. Никольская 2002: Никольская Т.Л. Авангард и окрестности. СПб., 2002.
11. Пузырев 1981: Пузырев А.В. Собственные имена в поэтической речи. Автореф … к.ф.н. М., 1981.
12. Правила 2002: Правила употребления заглавных и строчных букв // Лопатин В.В., Нечаева И.В., Чельцова Л.К. Как правильно? С большой буквы или с маленькой? / Орфографический словарь. М.: АСТ-АСТРЕЛЬ, 2002.
13. Сапгир 1999: Сапгир Г. О новых стихах // Арион 1999 № 1. (http://magazines.russ.ru/arion/1999/1/sapgir.html)
14. Суховей 2005: Суховей Д. Футуристическая стратегия Ивана Игнатьева.// Мортира и свеча. /Материалы международной летней школы по авангарду, посвящённой столетию со дня рождения Даниила Хармса. Пос. Поляны (Уусикиркко) Ленинградской области, 2005. С.113-128.
15. Успенский 2000: Успенский Б.А. Поэтика композиции. СПб.: Азбука, 2000.
16. Фатеева 2005: Фатеева Н. Поэзия рубежа ХХ-ХХI веков: что происходит в языке и с языком // Russica Romana. Volume XI, 2004. Pisa-Roma, 2005
17. Эткинд 1977: Эткинд Е.Г. Форма как содержание / Избранные статьи. Wьrzburg, 1977.


Весна 2006.
Расширенная версия работы,
опубликованной в сб. "Русская Филология 18"
(Тарту, 2007) С. 149-158




---

1 Слово может начинаться с заглавной буквы или быть записанным полностью заглавными буквами (опознаваемыми не по размеру, а по виду литер). Под большими буквами мы понимаем любые литеры увеличенного размера, вне зависимости от начертания, под прописными – рукописные заглавные буквы. В нашем материале игра с размером (кеглем) шрифта или с рукописными вставками отсутствует, поэтому мы сохраняем формулировку "большие/прописные буквы" только в цитатах.
2 Антология новейшей русской поэзии "Девять измерений" вышла в 2004 году в московском издательстве "Новое литературное обозрение". Десятью составителями собраны тексты 77 авторов, родившихся между 1967 и 1981 годами.
3 "Материальных элементов поэтической формы значительно больше, чем мы привыкли думать." [Эткинд 1977: 7]
4 "Любые элементы, являющиеся формальными, могут приобретать в поэзии семантический характер, получая дополнительные значения." [Лотман 1996: 47]
5 Случаи написания имён нарицательных с заглавной буквы внутри предложения системно встречаются с 1890-х годов в отдельных произведениях И.Анненского, К.Бальмонта, А.Блока, В.Брюсова, З.Гиппиус, Д.Мережковского, М.Лохвицкой и др.
6 Подробнее о динамике приёмов см. [Суховей 2005]
7 См., например сборник стихотворений И. Игнатьева "Эшафот" (СПб., 1913).
8 Этот приём реализуется в сборнике В. Гнедова "Гостинец сентиментам" (СПб., 1913).
9 Феноменальная гениальная поэма Теоман великого мирового поэта Константина Олимпова. Пг., 1915. Посл. стр. обл.
10 Например: «Я убиваю вшей своих – / Разноплеменные таланты. / Бичами молний неземных / Уничтожаю гете, канта / И славных гениев других.» (К. Олимпов. Теоман. Пг., 1915. С. 18.)
11 «Впервые в практике русского футуризма шрифтовое выделение значимых лейтмотивных слов и звуковых повторов было использовано Д.Бурлюком в стихотворениях «Op. №28», «Op. №31», «Op. №33», напечатанных в сборнике Садок судей II (Пб., 1913)» [Никольская 2002: 114]
12 В книге «Взорваль» (1913 г.) А. Кручёных произвольно и хаотически использует заглавные и строчные буквы, например: «нА ЛЫСИнЕ РАСТЕТ РИс».
13 В процессе написания работы 04.03.06 на стене в окрестностях ст.м. Пионерская в Санкт-Петербурге автору встретилось объявление в деавтоматизирующей графической записи: «Сдам КВаРТиРУ».
14 Проблема деления текста на строки в таких случаях рассмотрена в работе [Жовтис 1968].
15 Ярким примером того, как осмыслялся формальный элемент стиха в неподцензурной поэзии, будет объяснение Генриха Сапгира об одном из способов писания стихов: "В 1998 году… я почувствовал, что каждому слову в стихах захотелось быть самим собой. К тому же я обнаружил в своих черновиках стихи 1972 года, где в строке всякое слово печаталось отдельно, через три пробела — и с прописной буквы. За прошлое лето у меня сочинилось некоторое количество подобных стихов, в основном, лирики. На странице такой способ написания слов, мне кажется, выглядит убедительно. Слово, взятое само по себе, выглядит так крупно, что нужда в промежуточных связках зачастую просто отпадает, экономя место и материал, к чему всегда, по-моему, стремится поэзия. И стихи звучат свежее." [Сапгир 1999]. Здесь пересекаются несколько осмыслений заглавных букв: сегментация текста (начало ритмического сегмента), логическое ударение (аналог лесенки), смысловая доминанта (поэтизация практически каждого слова), автономизация слова. Знаки препинания в этих текстах Сапгира расставлены выборочно, поэтому можно считать, что заглавные буквы ещё и замещают их использование.
16 В тексте Денисова – нормативная языковая пунктуация; заглавные буквы используются в начале предложений, а не строк.
17 Заглавная буква в слове Пальма отсылает ещё и к языковой норме немецкого языка, где все существительные пишутся с заглавной буквы.
18 "Наиболее распространёнными [в рамках романтической традиции - ДС] приёмами использования грамматических категорий были нарушения согласования между родом субстантива и полом обозначаемого существа, игра с категорией одушевлённости-неодушевлённости, использование множественного числа СИ [собственных имён - ДС]" [Калинкин 1988: 10-11]
19 "Заглавная буква используется для выделения начала определённых отрезков текста (в том числе и обозначение начала строки в традиционном русском стихе)" [Правила 2002: 11] Е.Г.Эткинд пишет: "Традиционная форма классической поэзии обладает собственной инерцией, она склонна к известной косности, понятия нормы и формы поэтического произведения далеко не всегда совпадают" [Эткинд 1977: 7]
20 Дмитрий Тонконогов, Всеволод Зельченко, Тимофей Животовский, Александр Куляхтин, Андрей Родионов, Вадим Калинин, Галина Зеленина, Геннадий Минаев (если добавить авторов, у которых в антологии представлено по одному тексту, записанному стихами – Линор Горалик, в дополнении – Владимир Кругликов, Анастасия Трубачёва, Алексей Александров) - 12 авторов. Мы обследовали только соблюдение этого правила. Для сравнения – в антологии "Нестоличная литература" (М.: НЛО, 2001) 27 из 162 (некоторые авторы представлены прозой или визуальными текстами), "Стихи в Петербурге, 21 век, Платформа" (СПб., 2005) – 24 из 70.
21 Б.А. Успенский указывает на то, что Лев Толстой для обозначения чужого слова в тексте (как в речи автора, так и в речи персонажей) часто пользовался курсивом. [Успенский 2000: 61-62]. Влияние начертания на текстовыделение в поэтической речи рассматривал А.Л. Жовтис на материале текстов А. Вознесенского: "Смена шрифтов становится знаком смены интонации, притом знаком понятным и очевидным, хоть и не слишком привычным для читателя" [Жовтис 1968: 156.]
22 Е.А. Козицкая одной из важнейших функций любой цитаты видит "смыслообразование, включающее в себя подчёркнутое отношение к цитируемому тексту как к сакральному." [Козицкая 1999: 131]
23 «Семантический, морфологический и фонетический виды мотивированности собственных имён (СИ) проявляются в стихе весьма специфически, т.к. языковая мотивированность СИ неразрывно связана с их функциональной мотивированностью… включая и стиховую мотивированность СИ» [Пузырев 1981: 6-7].
24 О трансформации поэтики Воденникова пишет Д. Кузьмин: "Вот в цикле "Весь 1997" Воденников в открытую признаётся в любви Елене Шварц, которую до этого без конца цитировал. … и после этого интертекстуальная связь с Шварц больше у него не встречается: фрагмент, оказывается, читается как перформативное высказывание, акт прощания". [Кузьмин 2002]. Список имён – элемент ранней поэтики Воденникова, ещё не заражённой вирусом театральности и акционности: "Баранов, Долин, я, Шагабутдинов / Когда мы все когда-нибудь умрём" (Трамвай, 1996)
25 «Одна из постоянных художественных идей поэтического поколения, дебютировавшего в начале 90-х, - воссоздание детского, слабого, растерянного «я» ... Такой «ребёнок» воспринимает окружающую действительность, а также собственные тело и психику как чужие, пугающие и захватывающе интересные.» [Кукулин 2002: 276-278].
26 А.Кручёных и В.Хлебников в манифесте "Слово как таковое" призывали речетворцев-будетлян пользоваться "разрубленными словами" (Цит. по [Казарина 2004: 40])
27 Или – если пользоваться терминологией Д.Бурлюка – фронтальной рифмы.