Стихотворения 2008-2009 годов
* * *
Привет вам, портики и колоннады!
Привет вам, львы, блюющие в фонтаны!
Туманы в декабре холодноваты,
весомы, неподвижны и фатальны.
Все контуры и линии ослабли.
День ускользает в шорохах картавых.
И остров на реке между мостами,
и черепицей крытые кварталы –
как бесконечнодробные фракталы,
в туманах плавающие фантомы…
Привет вам, колоннады и фронтоны!
Привет вам, львы, блюющие в фонтаны!
январь 2008, Болонья
* * *
Сначала покупал камамберы.
Потом они мне все надоели.
Потом изобретал каламбуры
и с удивленьем грыз канделябры…
Случалось, посещал и театры.
И даже (я не скрою) концерты.
Однажды в ресторане зачем-то
увлёкся пожилою контральто –
то есть вполне, казалось, конкретно…
Однако, результаты плачевны:
контральто или там хоть сопрано –
тоскливые надежды напрасны,
неловкие усилия тщетны:
я остаюсь всё тем же никчемным
и далее слоняюсь по буквам…
Когда-нибудь, возможно, приду к вам
Пэн-клуба незатейливым членом, -
и звякнут, может быть, канделябры,
удачно прозвучат каламбуры,
я на фуршет подам камамберы…
Но это всё – маловероятно.
24.01.2008, Венеция
РАЗМЫШЛЕНИЯ НА ВЕНЕЦИАНСКОМ ЧЕРДАКЕ
Лик в зеркале страшен и дик.
Гляжу я – совсем как ямщик,
загнавший в тупик лошадей.
- Ну что ж, погляди, пожалей. –
- Вот я и смотрю, размышляю. –
Меня не пантера прыжками…
А впрочем, с пантерой – Бог с ней!..
февраль 2008, Венеция
__________________
У Ходасевича:
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами, -
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
(Перед зеркалом)
Ходасевич же, в свою очередь, взял пантеру из «Ада» Данте.
* * *
В каком-то дальнем слове
находится любовь.
В его девятом слое
скрывается намёк.
Мои слова простые,
но кто меня поймёт?
Когда слова все в ссоре,
тогда не скажешь тост.
Сидят все гости в скорби
и с ними странный гость.
Я думаю, что вскоре
он встанет и уйдёт.
Я знаю силу соли.
В моём лице монах.
Стоит в высоком зное
солёная волна.
Я истины не знаю,
мне страха не унять.
Вот и сижу в раздумье.
А кто-то уже лёг.
В его лице застолье
по-прежнему поёт.
Моё лицо восьмое,
а он считал до трёх.
Но там, в далёком слове
содержится любовь.
В её девятом слое
скрывается маньяк.
Я думаю, что вскоре
он встанет и уйдёт.
В девятом грозном вале
жду смерти, как моряк.
Я врал, как все мы врали,
но смерть цветёт в садах.
Когда-нибудь весною
пойду туда гулять.
Давно в чужом застолье
сидит один хорёк.
Его стакан хрустальный
наполнен до краёв.
А я в девятом вале
жду смерти, как моряк.
Прошло уже восьмое,
а он считал до трёх.
Его лицо косое
по-прежнему поёт.
Я истины не знаю,
мне страха не унять.
Но там, в далёком слове
содержится намёк.
В его девятом слое
скрывается маньяк.
Когда-нибудь весною
пойду туда гулять.
Закончено в апреле 2008
* * *
Идиоты-кросавчеги
предо мной берут четырёх тузов.
А тем временем наш ковчег
движется не быстрее двух узлов.
Адидасы да найки
надо мною полемику вьют свою.
В перекрученной майке,
подтянув колени к лицу, я сплю.
Торможение взрыва
без усилий продляю, легко сопя.
Ни обиды, ни вызова –
как лежу, так и лягу опосля.
Поскидавши матанки,
интересные тайны во сне я зрю.
В перекрученной матке,
подтянув колени к лицу, расту.
июнь 2008
__________________________________
Матанки – шмотки, барахло, тряпьё.
* * *
Над тамбуром горит
холодная звезда.
А в тамбуре дрожит
влюблённый Деррида.
Алхимик-виртуоз,
беспечный шарлатан,
задирист и курнос,
он сроду не рыдал. –
И вдруг бессильным лбом
он стукнул о стекло.
Качается вагон.
В степи кругом темно…
Однажды на Физтех
приехал Мирзоян.
Я был одним из тех,
кто плакал под баян.
Но я не помышлял
о том далёком дне,
когда любви мышьяк
отравит всё во мне
и, корчась, изблюю
лирический сироп
и лягу под звезду
в мерцающий сугроб…
Но стережёт вагон
кондуктор-балагур:
не дискурс, а жаргон,
не мысль, а каламбур.
Не тамбур, а тюрьма.
В стекле плывёт лицо –
никчемного ума
безжалостный ШИЗО…
Сейчас вот завопит
в мобильнике волна,
и полетят звонки,
как тетрис с потолка.
05.10.2008
__________________________
ШИЗО – штрафной изолятор.
* * *
Сидеть ли в сквере над мелкой речкою
или на площади перед мечетью –
на самом деле нам делать нечего,
только упорствовать в своём бесчестье.
И – как продолжил Валерий Терапевт, -
лежим на травке или в постели –
у нас, похоже, альтернативы нет –
только оплакивать своё безделье.
Валера знает: смеётся, крадучись:
куда ни плюнешь – повсюду густо.
Но вот, однако, у нас нет радости –
только оплёвывать своё искусство.
сентябрь 2008
__________________________________
Валерий Терапевт – персонаж и персонажный автор, прототипом которого
является отчасти мой друг Валерий Иванович Ионов, фигурирующий
в некоторых других текстах как Валерий Киясов или Дмитрий Киясов.
* * *
Пока ламбурим, а там посмотрим,
куда искусство нас приведёт.
За горизонтом чуждак остротам,
и на погосте неясен стёб.
Мы вышли вместе, ты вышел поздно.
Ты хочешь ласки, а мы гниём.
Смотря, как небо покуда звёздно,
ты можешь мыслить хотя б о нём.
декабрь 2008
* * *
На Москве (и везде) зажигались огни.
Где-то зыбилась ценностей скала.
Сотня юных поэтов из клуба ОГИ
я не понял куда поскакала.
Ничего я не понял в ночной тишине,
не услышал знакомого слова.
Может быть, потому я упал в тишину,
что я, честно, не знал комсомола.
октябрь 2008
* * *
Чем чаще празднует лицей
свою святую годовщину,
тем вспоминаю всё острей
его тупую дедовщину.
Я жалуюсь и слёзы лью
над изуродованным детством.
И изуродованным текстом
кляну, оправдываюсь, лгу.
октябрь 2008
_____________________________
Стихотворение навеяно празднованием юбилея клуба «Поэзия».
КАК ОБЫЧНО
I
Как обычно, на террасе
я к тебе лечу мечтой.
Сочиняю эти фразы,
Лепечу стишок смешной.
Вдохновенье глупо брызжет.
Смыслы скачут вкривь и вкось.
Торопливый дождь по крыше
пробежал, как стадо коз.
II
Как обычно, на террасе
собираю старый пазл.
Я гадаю: тебе разве
безразличен мой соблазн? -
Изучу пустые пятна
и найду такой привет,
чтобы точно и компактно
он заполнил твой рельеф.
III
Как обычно, на террасе
водку пью, растёт гора.
В никудышном преферансе
ни улыбки, ни огня.
Не ловлю причин и следствий.
Вы – умы, а мы – увы.
«Ничего, - язвит Мелецкий, -
отыграешься в любви».
IV
Как обычно, на террасе
я смотрю на паука.
Он загадочно-прекрасен
между балок потолка.
В стороне от торных тропок
сеть свою расположил.
Вот и я всё жду кого-то.
Я безумен? – Не скажи…
V
Как обычно, на террасе
светит дикий виноград.
Лёгкой тенью по тетради
пробегает иногда.
Золотистых пятен трепет
строчки путает мои.
Сад вздыхает, полдень медлит
в жарком запахе смолы.
VI
Как обычно, на террасе
не сказать, чтоб я уснул –
в мутных мыслях потерялся…
Ночь металась. Ветер дул.
Ель с черёмухой играла,
путалась с ольхой сосна.
Отдалённый звук сигнала
ночь ко мне перенесла.
август 2008
______________________________
Тебе – Свете Литвак.
Мелецкий – см. комментарий к «Нескончаемые сетования».
* * *
Тёмные, горькие думы
мутно набрякли, как тучи.
В этот час скрипнули струны,
звякнули в эту минуту.
Я положил зажигалку
рядом с кроватью на столик.
Знал я, что зря дожидался
дерзких признаний, историй.
Осенью гром не шарахнет.
Можно заснуть – не проснуться.
Только просунутся шахмат
в сон напряженья конструкций.
ноябрь 2008
* * *
Моя лицемерка, прошла пятилетка,
но мне от неё не уйти.
Толкаешь тележку теле-интеллекта:
контейнеры, сумки, тюки.
Болезненный служащий аэропорта,
вчера ещё пылкий студент.
Я знаю, когда возникает работа,
я чувствую этот момент.
Потерянный ветер прокрался опушкой,
немыслимое разбудив. –
И в сумерках свист, ни на что не похожий:
«фи-фóу, фи-фоу-йú-фу».
25.01.2009
____________________________________________
«Моя лицемерка, прошла пятилетка» – речь идёт об этапе
моей жизни, почему-то в момент написания стихотворения показавшемся
мне лицемерным.
* * *
Час простояли ботиночки на плите.
А тем временем пурга мела в темноте.
Хорошо напряглись ботинки, я их надел,
печку закрыл и в свитерочке вспотел.
Вышел на мокрый воздух, на бухлый ноль.
В окнах свет, а в соснах поёт бемоль,
рухлый на мелких фазах, асвенджух,
гаснув по мере крыш, будто майский жук.
Я возвращаюся, а со мной бубный мобль.
Тихо снимаю шлёпанцы со плиты.
Тихо перебинтовываю свою боль,
прячу любовь в баночку слепоты.
по-видимому, весна 2009
________________________________________
Рухлый, бухлый, бубный, асвенджух – заумь.
* * *
Минутная готовность,
а я ещё влюблён.
Через минуту вторгнусь
в бесформенный объём.
Там нет ни слов, ни жестов –
и как я поплыву?
Сейчас я в этих безднах,
влюблённый, потону.
Разведчик легендарный,
невидимый артист,
с легендой, Богом данной,
прозрачен, гладок, чист,
я мнил: не уличаем
ни в пытке, ни во сне!
Но завелась случайно
любовь в моём досье.
И вот я ошарашен,
как соляной столбец.
В сыром огне пожаров
безгрешен, как асбест.
Но слабость и неловкость
жгут внутренность мою.
Минутная готовность,
а я ещё люблю.
06.03.2009
