МАТРИЦА ПОЭТИЧЕСКОЙ ЭНТРОПИИ
поэма «ЛОДЬЯ»

МАТРИЦА ПОЭТИЧЕСКОЙ ЭНТРОПИИ ДЛЯ ТРЕХМЕРНОГО ПРОСТРАНСТВА СМЫСЛОВ



Тихо стоят в коридоре радио-звуки из уст. Тянутся в нудной юдоли скудость и скупость искусств. Скушав кусочек наваги, лезет старушка в буфет. Выпила рюмку малаги. – Все же эффектный букет.	Входят банальные темы. Переплетают весь текст, как театральные тени, бесы беспечных веществ. Вера сидит на веранде. Рядом поют соловьи. Выпила рюмочку кьянти, думает: «Ну, селяви».	Сентиментальную грезу сопровождает слеза. Мука главбуха – береза. Язва завхоза – коза. Зоечка, звучные вздохи пряча под блузкой-гипюр, выпила чашечку кофе. Лучше бы, право, кефир.
Каждый хотел бы быть умным, только проект сей бредов. Ходят по азбучным клумбам бритые гривы грибов. Перебирая фамильи, тетушка держит фасон. Фу, Александр Малинин. Пошлый, салонный шансон.	Фильм, вереница фантазий, жиденьких, средней руки, – мимо светящихся станций: путники, будки, гудки. Дунечка дремлет в дрезине. Надо проверить пути. Вспомнила что-то Росини – легкий, случайный мотив.	Если дидактика в норме, мне весело и весной. Мычаньем несет коровьим с химерной фермы хмельной. Эта музыка призывно Лизку волнует в хлеву. Пану ли в прежней жизни гимны она плела?
Козничать – это бабуле не составляет труда. Прячутся в каждой фигуре мруха, непруха, труха. Мухою треф претворяясь, Муся жужжит налету: – Что за азарт в преферансе? Лучше б сыграли в лото.	Осень. Висят над деревней дымов сырые столбы. Лесов лоскутные дебри местами вдали видны. Бабка картошку в подпол ссыпала – два ведра. Тоська за проигрыш в покер порет подружку слегка.	Когда кому-нибудь нужно проникнуть, куда нельзя, то можно во всеоружьи: линзами мыслей блестя. Причесываясь, так смотрит Зульфия угрюмо в трюмо, лохматую будто тасует без конца колоду таро.


сентябрь 2005
__________________________________________________________________________________
Здесь читаются комбинации из трёх восьмистиший, (сверху вниз, справа налево, по диагонали. Обратное движение снижает энтропию образов). образуя множество стихотворений с различной логической разверткой трёх тем: выпивка, музыка, карты. Но для любой развертки от начала к концу растет хаотичность стихотворения, вплоть до видимой деформации ритма и рифмовки.

Стихотворение опубликовано в журнале экспериментальной поэзии «Акт», издаваемом Валерием Мишиным в Санкт-Петербурге.





ЛОДЬЯ
поэма

Тесны пустынные просторы.
Они ползут в окошке мутном.
Однообразные рассказы
иссякли, надоев друг другу.
Одни пасьянсы да кроссворды
шуршат, бубнят в вагоне нудном.

Я задремал или – не помню.
Во всяком случае, не сразу
знакомую в себе тревогу
почувствовал. И тут я понял,
что нет тебя: ты где-то вышла.
Меня безмолвно, как обычно,
покинула. Спустясь на насыпь,
мимо шлагбаума, мимо будки
направилась куда-то в поле.

В твоем купе все спят по полкам.
Разнообразный храп спокоен.
Твоей ни сумки нет, ни куртки.
Я к проводнице: – Остановка
давно была? – А что такое?
Минут пятнадцать была – Лодья.
Да это просто деревушка.
– Там девушка сошла? – Нет, вроде.
Да мы стояли там минуту.
– А следующая скоро? – Укша.
Такими темпами под утро…
Да нет, шучу. В ноль сорок восемь.
Вы ищете свою подружку?
Найдется. Может, просто шутка.
Может, пошла к кому-то в гости?

По коридору – неизвестно
зачем – я в нерабочий тамбур
побрел. – Он пуст, как я и думал.
Скрипит, раскачиваясь, сцепка.
И рядом туалет не заперт.
Мотается косая дверца.
Розетка сломана над краном.
В окно опущенное дунул
хвост пробегающего ветра.

Искать тебя по всем вагонам
неловко, да и бесполезно. –
Я чувствую. Мне стало ясно:
пока я собирал пасьянсы
во сне, ты резко и безмолвно
меня покинула, исчезла,
намерений не проверяя.
Без размышлений, произвольно
ушла в иное измеренье,
в пустые темные пространства.

Окно открыто. Ночь сырая.
Опять плетемся еле-еле.
Ну, чуть быстрей велосипеда.
Я тонкий – как-нибудь пролезу.
Нет, задом… и тогда… и если
повисну на руках на раме…
Не знаю как, но я так сделал:
повис – и, оттолкнувшись, прыгнул.
Я пролетел балласт – и в землю
уткнулся кубарем с обрыва.

Верней, в какое-то болото.
Кругом трава, кусты и кочки.
Прошла, наверное, минута
иль две, прежде чем я очнулся –
в воде, во тьме осенней ночи –
и медленно себя ощупал.
Лицо в крови, рукав разодран.
Зато, смотрю, как будто ноги
не поломал – и это чудо.

И стал карабкаться на насыпь,
чтобы идти обратно в Лодью.
Куда ж еще? Ведь я не знаю,
где ты. Но рано или поздно
мы встретимся. По крайней мере,
это безликое пространство
внутри себя еще имеет
хотя бы маленькое имя.
И вкруг него сначала близко,
как бабочка, ты будешь виться,
простыми смыслами палима.
Лишь понемногу, постепенно,
когда словесные привычки
обуглятся, – ты удаляться
начнешь. Но я к тебе успею.
Я чувствую: еще застану.

Только бы нам не разминуться.
А вдруг случится так: увижу
и не узнаю? Здесь так странно
все выглядит и происходит.
И ты могла здесь измениться.
Есть что-нибудь, что неподвижно
в тебе средь разных обстоятельств
и не подвержено изгнанью
при вот таких метаморфозах?

Я брел в смятенье, спотыкаясь.
Припоминал ушедший поезд.
Себя клял за беспечность: что я
за этот краткий срок знакомства
успел увидеть и запомнить? –
Одни лишь мелочи, причуды,
твои забавные приметы.
Я знаю, как ты чистишь зубы,
причесываешься, красишь ногти.
Пьешь чай без сахара с лимоном.
Потом, в бумажную салфетку
собрав обглоданные кости
куриные, – несешь их в мусор.
Потом ты, морщась, пьешь таблетку –
по-видимому, цитрамона…
Но что ты будешь делать в Лодье?
Как будешь выглядеть? Что думать?

…Здесь километров, может, десять,
да и не важно, – хоть пятнадцать.
Как радостно меня ты встретишь,
чтоб никогда уж не расстаться.
Мы отреклись от прежней жизни,
которая была ничтожна.
Мы бросили все, что возможно.
Все, что мы бросили, – излишне.
Мы бросили себя на ветер,
бесформенный и безразличный.
Он – не вагон, который катит
искать, надеяться, бояться.
Здесь термин не авторитетен,
нет здесь ни качеств, ни количеств.
Здесь явлена и что-то значит
лишь форма нашего объятья.

15.04.2005

Послесловие

Читатель, ты ль столь простодушен?
Ты все за чистую монету
здесь принял? Ты развесил уши?
Ну что ж, перечитай поэму –
теперь уж с некою подсказкой:
здесь все трактуется двояко. –
Быть может, женщине несчастной
пришлось спасаться от маньяка?

апрель 2005

_______________________________
Стихотворение представляет собой развернутую метафору
с рядом ассоциаций: Франческо и Паоло («Форма нашего объятья» –
представляемая по гравюре Доре к «БК»), миф об Орфее и Эвридике.
Послесловие на самом деле является смысловой симуляцией.
Реальный смысл – смерть, проблема потусторонней встречи,
о которой много размышлял, например, Набоков. Лодья – это место смерти.