____________________________
Комментарий для Джима Кейтса.
Добрый день, Джим. <…>
Очень рад, что Вы обратили внимание на «Прощание с Татьяной», потому что думаю, что это одно из лучших моих стихотворений. Я мог бы написать Вам исчерпывающий комментарий на многих страницах и с удовольствием готов это сделать. Но я буду писать небольшими порциями по мере возникновения у Вас вопросов. Пока ограничусь общими замечаниями и прокомментирую те две строчки, которые Вам непонятны.
Вообще, в этом стихотворении всё происходит как бы в тумане: туман всюду ползёт, и в нём угадываются очертания отдельных предметов, которые, однако, не складываются в цельную картину. Сама ситуация остаётся неясной. – Действие происходит в лесу, может быть, в тайге. Какие-то рабочие занимаются лесоразработками, лесоповалом (упомянута вырубка). Почему-то они подняли бунт против своего начальства… Для русского сознания представление о лесоповале немедленно связывается с работой заключённых в зонах, т.е. в исправительно-трудовых лагерях. Однако тут же замечаются несоответствия: во-первых, здесь директор, а не «начальник лагеря», во-вторых, эти люди работают очевидно за деньги: они получают зарплату, а также прогрессивку, т.е. премию. Похоже на то, что сам бунт возник из-за несправедливой оплаты. С другой стороны, этот бунт почему-то так серьёзен, что его приходится подавлять с помощью танков и внутренних войск («ВВ» - это именно те войска, которые используются для охраны «зон»). (Очень примечательно, что из танка высовывается не танкист, а охранник)…
Непонятен и герой стихотворения: сначала он был на вырубке – наверное, вместе с бунтовщиками, предводителем которых является, наверное, человек по имени Терёха, потом герой оттуда почему-то сбежал и пришёл к администрации. – Почему? – То, что он получает от директора какую-то инструкцию и его должны куда-то перебросить на вертолёте – звучит и вовсе зловеще. Может быть, герой – провокатор, «Иуда»?... Что касается Татьяны, то она, похоже, работает нормировщицей или учётчицей, т.е. она подсчитывает объёмы выполненных работ. Итак, она в интересах администрации не учла какой-то вырубленный лес и таким образом уменьшила премию рабочим. Вот это её действие герой фигурально описывает словами : «Сама прогрессивку / поделила на триста, отняв от берёзки осинку» ( - выражение весьма метафорическое, витиеватое, горько-шутливое; конкретный смысл её действия остаётся столь же расплывчатым, как и всё остальное)… Далее следует строка: «Вы хотели, чтоб хахали ваши жевали подстилку». – Здесь возникает второй смысл стихотворения, который я бы назвал философско-эротическим». Этот смысл как бы мерцает в различных строчках, а в финале выходит на первый план: «бунт» осмысляется как «бунт плоти»… В рукописи у меня вместо слова «хахали» стояло «ёбари». У нас это слово принадлежит к маркированной области языка, отчасти табуированной, которая называется «мат». Эта область заряжена определённой отрицательной энергией. В принципе, употребление мата агрессивно и должно шокировать, как всякое нарушение табу. И хотя мат в повседневной жизни зачастую произносится (и воспринимается) совсем равнодушно, походя, - однако в литературе он до последнего времени был наделён всеми вот этими значениями, которые я попытался обрисовать. В широком контексте моей книги такой эффект казался мне нежелательным, поэтому я заменил «ёбарей» на «хахалей», что, по сути, одно и то же, только выражение более мягкое. Но я не исключаю, что при публикации стихотворения в каком-то ином контексте «ёбари» могли бы вернуться на своё место, тем более, что они создают замечательную звуковую перекличку со словом «йоги», - перекличку, подчёркивающую антиномичность этих понятий… В рамках стихотворения «ёбари» метафорически связываются с «быками-производителями», т.е. с такими быками, которых держат только для осеменения коров, а не для работы. (Для того, чтобы бык работал, его холостят, т.е. кастрируют). Слово «производитель», таким образом, получает в стихотворении двойной и противоречивый смысл: с одной стороны, это рабочий, из которого выколачивают производственный результат, с другой стороны, для тех немногих женщин, которые, по-видимому, здесь присутствуют, для Татьяны, - это «ёбарь». Вот настоящая основа для «бунта». Это тупик, куда загнан человек и где ему ничего не остаётся как бунтовать. Герой же, отказываясь принять участие в этом «бунте плоти», отказывается от своей «производительной» функции и, таким образом, для Татьяны, как для всякой женщины, он – предатель, Иуда… (Впрочем, Татьяна сама находится в том же противоречии, - поэтому-то и невозможно понять, то ли она шутит с охранником, высунувшимся из танка, то ли ругается)… Выражение «жевать подстилку» в русском языке означает крайнюю степень оголодания скота. «Подстилка» в хлеву делается из сена. Когда она перемешивается с навозом, её заменяют, кладут чистую, старую выбрасывают на двор и она гниёт там. Если сена не хватило до весны, до первой травы, то начинают кормить скот этой гниющей «подстилкой». –
Вот на этом я пока кончаю комментарий. Кажется, он и сам получился довольно сложным. Но я всегда с удовольствием и максимально подробно постараюсь ответить на любые вопросы, какие у Вас возникнут.
Ваш – Н.Байтов.
Ещё в связи с «Татьяной» я хочу рассказать Вам небольшую историю. – Когда я учился в старших классах школы – в конце 60-х годов, - у нас преподавал географию строгий, молчаливый учитель по фамилии Макеев. Звали его Алексей Филиппович. Это был человек уже пожилой и совершенно лысый (мы называли его «Фантомасом»). Спустя несколько лет, читая Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», я вдруг наткнулся на фамилию «Макеев». Я с удивлением узнал, что этот человек был в середине 50-х годов одним из руководителей лагерного восстания в Джезказгане (или в Кенгире – уже не помню). Это самые страшные места у нас в Казахстане, где были громадные системы лагерей и где после смерти Сталина прокатилась мощная волна восстаний. Все они были жестоко разгромлены с помощью танковых частей. (Кенгир, кажется, продержался около ста дней). Солженицын пишет, что Макеев в некий критический момент сбежал из оцепленной танками «зоны» и перешёл на сторону лагерной администрации. Этим он спас свою жизнь. Солженицын пишет об этом вполне однозначно: с презрением. Но ведь известно, что во время таких восстаний ситуация бывает весьма сложной. Обычно вожаки восстания, которым нечего терять, доходят в своих требованиях до крайнего радикализма и силой заставляют массу восставших не идти ни на какие уступки, а просто умирать вместе с ними. Это прекрасно описано у Иосифа Флавия в «Иудейской войне». Там сикарии в осаждённом Иерусалиме устроили свирепый террор против жителей, миролюбиво настроенных и готовых открыть ворота Титу. Сам Иосиф был перебежчиком, «предателем» - потому что ненавидел сикариев. И вот, подобно тому, как Иосиф, авторитетный еврейский вождь, ходил под стенами Иерусалима и кричал, убеждая осаждённых не повиноваться сикариям и сдаться на милость Тита, - точно так же и мой учитель Макеев, вещал на «зону» через радио-репродуктор, суля от имени администрации всем сдавшимся жизнь и прощение… (В моём стихотворении герой, уйдя ночью с вырубки, пробирается через болото, ориентируясь, по-видимому, на голос из репродуктора, который не умолкает всю ночь…) …Ещё гораздо позже я встретил кого-то из моих одноклассников и узнал от него, что Макеев покончил жизнь самоубийством – вскоре после того, как был опубликован (на Западе, конечно) «Архипелаг ГУЛАГ»… - Ну вот, быть может, эта история прольёт для Вас ещё какой-то свет на туманное семантическое поле «Татьяны».
