В лапах подлого Амура
плачет бедная Венера.
Выдвигается мортира
и стреляет под кровать.
В молоке чихает сушка,
изнывает раскладушка:
у ней чешется подушка,
её нечем почесать.

На полу, раскинув руки,
спят потасканные брюки.
Под кроватью бьют базуки,
ходит кошка вверх хвостом.
Таракан усох от скуки.
Нимфа тянется к науке.
Стул мычит четверорукий,
неподоенный притом.

Вот подтянуты резервы,
затеваются манёвры;
съев последние консервы,
прёт пехота на фу-фу.
А Сильфида на Амуре,
как комсомолец на заборе,
и несчастная Венера
спит счастливая в шкафу.

На буфете спит Дриада,
в туалете спит Наяда.
рвутся страшные снаряды
под кроватью и столом.
Нимфа тискает Амура,
поднимается культура
у неё и у Амура,
и уже стоит колом.

Продолжается сраженье,
мыши ходят в наступленье,
грохот и столпотворенье,
непрерывно пушки бьют.
После буйства и разгула
Сильфида спит на спинке стула.
Муха в блюдце утонула,
мухе реквием поют.

Нимфа спит на раскладушке.
Побеждённые лягушки
убежали, бросив пушки,
через дырочку в стене.
Должен быть парад победы,
но мышам пора обедать,
                       у
так что, видимо, не буд-т,
                       е
на войне как на войне.

Книжный шкаф от мыслей пухнет,
а кроссовки громко пахнут,
их хозяин тяжко дрыхнет,
ему надо отдохнуть:
не кончается работа -
день и ночь любить кого-то.
Вздулась крышка от компота,
может запросто рвануть.